— Действительно, — повернулась к Траппу Гиацинта, ощущая, как атлас её платья сам по себе бесстыдно сползает вниз, — поведайте нам о своей жене, Бенедикт. Как так получилось, что мы так мало о ней знаем? Как её зовут?
— Роза, — рявкнул Трапп, — а нет, Маргарита… Какая разница?.. Вам не холодно, Гиацинта?
Найджел, чуткий к пожеланиям своего генерала, поспешно укутал её в свой китель.
Войл перевел взгляд с неё на Траппа.
— Ах вот как, — пробормотал он себе под нос, и больше за весь вечер не позволил себе ничего лишнего.
Трапп заявился к ней в спальню сразу после затянувшегося ужина, где воспоминания перемежались военными байками.
— Даже не разговаривай со мной, — предупредил он с порога, заваливаясь на кровать в сапогах и одежде. — Ни видеть, ни слышать тебя не могу.
— В таком случае, моя постель — явно неудачное для этого место, — заметила она, поправляя длинные рукава глухой ночной сорочки. В последнее время ей было так тревожно, что она пыталась спрятаться хотя бы в тряпках.
Генерал, противореча сам себе, порывисто сел, придвинулся к Гиацинте и обхватил её лицо руками, пытаясь хоть что-то прочитать в её глазах.
— Объясни мне, — потребовал он яростно, — чего ты вообще от меня хочешь?
— Тебя, — ответила она прежде, чем успела подумать.
Она просто не могла думать, когда он был так близко и она ощущала на себе его дыхание и злость, и то, что скрывалось за этой злостью.
Ох, Катарина, что же ты творишь!
Но она уже сама целовала Траппа, его обветренные губы, и руки ласкали его отросшие волосы, и мир, наконец, становился таким, каким должен быть.
— Господи, — простонал он, пытаясь освободиться от неё. — Ты меня лучше сразу убей, чем так издеваться… Что на тебе надето? Ночная сорочка Эухении?
Гиацинта засмеялась, толкнула его в грудь, заставляя упасть на спину, и плюхнулась сверху, вполне довольная таким положением дел.
— А что? — спросила она, покрывая короткими поцелуями небритую физиономию. — Разве тебе теперь не нравятся монахини?
— Сделка! — объявил он, закидывая руки за голову и позволяя ей делать все, что она хочет. — Ты больше не вспоминаешь о моей жене, а я больше не вижу тебя полуголой и флиртующей с другими мужчинами.
— И в чем моя выгода? — озадачилась она, расстегивая его рубашку.
— Только не говори мне, что ты получила хоть какое-то удовольствие, сверкая сегодня своими прелестями. По мне, так довольно унизительный метод поставить меня на место, — грустно заметил он.