— Я просто подумал… Чарли мой друг, понимаете? А это его брат, пропавший десять лет назад… И… — пролепетал бедолага Стетфилд, становясь таким же белым, как и усыпанная белилами гематома.
— Не надо думать, — жестко отрезала Гиацинта. — Завтра рано утром вы отправитесь в столицу и сделаете все, что нужно.
Она с минуту внимательно смотрела на Шарля, а потом вдруг улыбнулась и протянула ему руки.
— О, простите меня, — воскликнула Гиацинта с пылким раскаянием, — я становлюсь сама не своя в этом захолустье!
— Нет, это вы меня простите! — вскричал Шарль, падая перед ней на колени и осыпая страстными поцелуями увешанные тяжелыми перстнями пальцы.
Оба Траппа закатили глаза.
После ужина генерал потащил брата в свою башенку.
Здесь, на открытой площадке, их могли услышать только птицы.
Ну, может быть, еще звезды.
— Расскажи про отца, — попросил Трапп.
Чарли, усталый, сонный, пьяный, завалился на тощую перину.
— Господи, — простонал он, — как на камнях спать!
— Постель твоей вдовушки куда пышнее?
— Даже не сомневайся в этом. А с отцом… в последний раз мы так разругались, что я уже два года с ним не разговариваю.
— Из-за меня?
— Из-за тебя.
— Напрасно, — Трапп уселся на теплый камень, вытянув ноги. — Наш отец — старый лис. Он знает, что делает.
— Он отказался от тебя!
— Пфф. Какой смысл прыгать с обрыва всем вместе, трогательно взявшись за руки? Но скажи мне, когда отец ушел с должности?
— Написал прошения об отставке в ту же ночь, когда тебя отправили в ссылку. Уехал из столицы так спешно, что даже не попрощался с королем Джоном лично. И с тех пор вот уже десять лет и носа не высовывает из Джентри.