И как с этим быть, дорогой дедушка?
— Заложите экипаж, — произнесла Саша решительно, — на обратной дороге нанесем визит Плахову.
— Зачем? — изумился он.
— А что же, я и перед вами теперь обязана оправдываться? — вспылила она. Будто мало ей Изабеллы Наумовны, которая по-прежнему относилась к ней как к ребенку! — Кажется, вы у меня в услужении, а не наоборот.
— Конечно, — согласился он сухо, — что-нибудь еще?
— Еще? — оскорбленная его официальным тоном, она прищурилась, всенепременно желая и его ужалить: — Подайте мне другого варенья, это больно кислое.
Нисколько не уязвленный тем, что его разжаловали в подавальщики, Михаил Алексеевич кивнул и молча отправился на кухню.
Глава 14
Ночью ему приснился Драго Ружа — и Гранин проснулся в ужасе и испарине.
Никто в целом мире, даже великий канцлер, не пугал его так, как этот валах, в глазах которого не осталось ничего человеческого.
Пьяно путаясь в ногах, Гранин вывалился в морозную стужу, зачерпнул колкого снега и обтер лицо, задыхаясь и дрожа, будто от лихорадки.
Так он и стоял, тяжело опираясь о бревенчатую стену флигеля и жадно дыша, пока не озяб окончательно. Вернулся внутрь, сил едва хватило, чтобы подбросить дров в топку, но долго оставаться возле огня Гранин не смог — мерещилось, что из языков пламени выглядывает то Драго Ружа, а то и вовсе какая-то чертовщина.
В груди болело, а слабость напала такая, что казалось — вот-вот околеет.
Едва добравшись до дивана, Гранин рухнул на него, разрывая рубаху на груди: снова стало жарко, снова не хватало воздуха, и вместо пальцев у него будто бы прорезались когти.
— Правильно, — пробормотал он, прижимаясь пылающим лбом к расписной обивке, — правильно…
Правильно он не признался во всем Саше Александровне — а ведь соблазн открыться был так велик! Будто бы сам лукавый нашептывал на ухо: сними свой тяжкий груз, сбрось его со своих плеч, передай свою ношу другому.
Каково ей было бы видеть, как умирает от неведомого проклятия добрый лекарь? А узнай Саша Александровна правду, ни за что бы не отпустила, не позволила бы уйти. И смотрела бы бессильно на эту агонию, не умея ни помочь, не прекратить ее.
А теперь Гранину, кажется, пора.
Пора убраться подальше из этого теплого дома и не омрачать своими бедами молодость Саши Александровны.
Забраться так далеко в лес, как он только сможет, и замерзнуть там подобно старикам, которые уползали подальше от поселений столетия назад, дабы не обременять своей беспомощностью племя.