Кристина попятилась.
– Витя, она больная…
– Еще какая больная! У меня и справка есть! – Надежда хватает Кристину за руку, и Виктор не успевает ничего не то что сделать – сказать, и выталкивает его несостоявшуюся любовницу за дверь, крикнув напоследок:
– Забудь сюда дорогу!
С грохотом захлопывается дверь, и они остаются одни. Черт! Это уже ни в какие ворота не лезет!
– Витенька… – Она смотрит на него так, как никогда в жизни не смотрела. Гремучая смесь эмоций в ее взгляде – даже не поймешь, чего там понамешано. – Ты меня о-очень расстроил!
– Я? Расстроил? Какого черта? Что это за спектакль? – Он понемногу начинает приходить в себя. К дьяволу Кристину, туда ей и дорога, но что Надька о себе возомнила? Ничего себе она устроила карнавал! Королева долбаная! Да только он уже не ее верный паж!
– Это ты мне скажи: какая муха тебя укусила? Бросил мои подарки! Сбежал из ресторана, да еще… с этой… лярвой!
– Какая муха, спрашиваешь? Эту муху зовут Влад Потапов! Как же ты бросила такого красавчика?
Назвать Потапова, значит, выдать себя с головой, продемонстрировать свою ревность, унизиться до упрека, но он уже перестал себя контролировать.
Надя соображает непозволительно долго.
– Потапов? Да причем тут он? Ну, ты вообще… – Но тут Надя соображает что к чему и решает досадить Вику как можно сильнее. – По крайней мере, он действительно красавчик, ты сам признал! А ты на кого позарился? Вик, тебе не стыдно? Она же… – Надя переводит дыхание, чтобы как можно яснее донести свою мысль. – Кристина – девушка с низкой социальной ответственностью. Дешёвка. Не твой уровень, Баженов!
– Да неужели? Что ты вообще знаешь о моем уровне? Да и не всё ли тебе равно с кем я? Что тебе за дело? Что ты тут о себе вообразила? – Злость стремительно переплавляется в гнев, неукротимый, с трудом контролируемый гнев. Собака на сене! Ни себе, ни людям! Ненавидит ее! За всё-всё, и больше всего за беспардонное поведение! Привязала его к себе, держит намертво, не отпускает, хоть он ей на хрен не нужен!
Глаза у Надежды темные, почти черные. Выдыхает шумно. Убирает с лица упавшую прядку, и тут Виктор замечает, что пальчики у нее дрожат. Понимает, что и его пальцы подрагивают от желания. Кажется, от желания свернуть Надьке шею.
– А чтоты на меня кричишь? Потише, хорошо? – Она говорит странно тихо, после крика и драки. – Похоже на то, что мне всё равно, с кем ты путаешься?
– Представь себе, да! – В отличие от нее, Вик орет. – Тебе плевать, признай! Просто не можешь стерпеть, что я нужен кому-то, кроме тебя!
Отвечает ему тишина. Надя смотрит на него, слегка наклонив голову. Разглядывает, словно видит впервые. А потом неожиданно произносит:
– Вот дурак… Какой же дурак… дурачок…
Секунду спустя она его целует. Властно, жадно. А еще спустя секунду он целует ее. Еще более жадно и властно. Яростно, вкладывая в этот поцелуй всё, всё, что копилось в душе все эти годы – надежды, разочарования, разбитые мечты. Целует, не давая ей возможности ответить или отказаться. Сминая, подчиняя себе, беря то, что так долго хотел получить. Наказывая ее за то, чем он так долго томился. Ему всё равно, что она хотела доказать этим поцелуем, какой реакции ждала от него. Он устал, дико устал от этих игр. Он просто сейчас получит всё, чего так долго ждал.
Одна его ладонь крепко держит ее за затылок, вплетясь в волосы. Другая рука подхватывает бедро, тянет вверх, сминая ткань и упругую плоть под ней. Протестующе трещит шелк кружева, разрываясь по шву.