Все-таки сон. Она не может этого сказать…
– Витя, повернись, пожалуйста. Посмотри на меня.
Он так яростно трясет головой, что «пружинки» волос подскакивают. Нет, это точно сон…
– Вик… пожалуйста…
Слегка отстраняется, тянет его за руку. И он послушно оборачивается. Это ведь сон, во сне можно, она простит его…
Светло-голубые глаза, измученные, полные стыда и раскаяния. Темно-синие, серьезные, в которых неожиданное понимание и прощение. Глаза в глаза – он и она смотрят друг на друга.
Голубые глаза закрываются. Он шепчет с какой-то обреченной надеждой:
– Надя… прости меня… пожалуйста…
Синие глаза закрываются. Она снова прижимается щекой, теперь к его груди, там, где в диком ритме колотится сердце.
– Вик… обними меня… пожалуйста…
Он прикасается к ее спине робко, почти невесомо.
Они так стоят долго, молча. А потом Надя поднимает на него взгляд. Фантастическое ощущение полного понимания не покидает. А еще – чувство своей полнейшей власти над ним. Она сейчас может сказать ему то, что согнет его от стыда и боли пополам. Или то, что исцелит их обоих.
– Поцелуй меня, Вик…
– Нет! – неверяще, потрясенным выдохом.
– Да… – вставая на цыпочки, почти ему в губы.
– Нет! – Он бы отшатнулся, но сзади подоконник. – Не надо! Я не могу… Я же…
– Придется самой, – вздыхает Надя.
Вик боится. Боится самого себя. Боится того, что сделал. А вот ей не страшно. Такой трогательный. Окаменевшие плечи под ее руками, замер, даже вдохнуть глубже боится. И губы… губы сжимает совершенно как девчонка.
– Витя-я… – Наде вдруг становится… смешно. Необыкновенно легко и весело, что странно, учитывая то, что произошло совсем недавно. Но она начинает его понимать, понимает, что он сорвался, даже догадывается – почему, но она осмыслит это потом. А сейчас она просто чувствует его настроение, состояние, его всего. И это кружит голову. Дарит чувство совершенной власти над ним. И этой властью хочется воспользоваться. Исключительно во благо их обоих. – Прекрати сопротивляться. Что ты как маленький…
– Надя… Как я могу после…