Не вполне удовлетворённая ответом, я фыркнула и поставила кастрюлю с супом на огонь.
– Тонька, отнеси гостю покушать.
– Он нам не гость.
Тётя вздохнула. Я прямо чувствовала, что она очень хочет мне сказать многое. Но крепится.
– Голодный же человек.
– Не маленький, захочет есть – вон, магазин через две улицы.
– Ну, что это за еда – всухомятку да холодное. Горяченького отнеси.
– И не подумаю.
Тётка смотрела на меня знакомым тяжелым взглядом.
– И бить-то нельзя – вот незадача, – вздохнула она, взяла глубокую тарелку и принялась накладывать в неё тушёную курицу, отварную картошку и салат. – Да и поздно уже бить.
Я демонстративно принялась убирать со стола, а Антонина Петровна пошла кормить свою новую домашнюю скотину.
Из дому меня тётя всё же нашла повод выпроводить: сказала, что надо отнести пакет с какими-то вещами Валентине.
С вдовой моего отца я познакомилась два дня назад. Она оказалась тихой спокойной женщиной, даже немного запуганной какой-то, как мне показалось. Но приняла меня хорошо, даже тепло, я бы сказала. Напоила чаем и много рассказывала про моего отца. И вроде не ругала его, а всё равно шила в мешке не утаишь. Тётя была права – непутёвый он был человек. Но зато красивый. Я впервые увидела отца – пусть и на фото. На последнем снимке было не узнать того ясноглазого улыбчивого красавца, который смеялся на армейском снимке. Рассматривая фото, я поняла, от чего родные сестрицы потеряли голову. Ах, жалко я не в отца уродилась лицом.
– Зря ты это, Тоня, – вздохнула Валентина. Оказывается, последнюю мысль я озвучила вслух. – Ты на Серёжу здорово похожа. Глаза его, и ухватки: голову так же держишь, и ноги он так же складывал, когда сидел.
Гены, как говорится, с рук мылом не смоешь.
Огарёвский «ровер» стоял перед воротами и мигал аварийкой. Господи, уже сломаться успел?!
Но причина обнаружилась быстро. Оказывается, в машине Огарёв был не один. На коленях у него сидел Митька и крутил и нажимал всё, до чего дотягивался. Глаза у него были совершенно очумевшие от восторга. А рядом, на пассажирском сиденье, расположилась Маринка и увлечённо шуршала пакетом с разноцветными конфетами.
Опачки, вот это поворот.
Марина и Митя – это мои сестра и брат, дети Валентины. Мы пока дружно с ней решили не говорить детям о нашем родстве – пусть они привыкнут ко мне. Они славные, а Митька очень похож на отца – такая же широкая, заразительная улыбка. Маришка – она посерьёзнее и больше похожа на Валентину.
А теперь мои брат и сестра сидели в огарёвской машине. И, судя по всему, им там очень нравилось!