Илья отложил в сторону салфетку, которой стирал капли от кофе на столе после слов о беременности, и начал говорить. У него тоже получалось не очень легко.
– Дело в том, что когда-то давно, еще до… в общем, очень давно, твоя мама… Евдокия Романовна… и мой отец… В общем, у них были… отношения.
– Чё? – Ваня стоял напротив и переводил взгляд с Ильи на Таню, а потом обратно. – Это шутка такая, да?
– Нет, Ваня, это не шутка, – тихо ответила Таня. – Мы сами только вчера узнали.
– Откуда?! – почти выкрикнул он.
– Папа рассказал.
– Чей?
– Наш.
Ванька выругался. Кратко и смачно, а потом выскочил из кухни. Через несколько секунд из гостиной послышались звуки. Ваня играл на Модесте Ильиче. Собачий вальс. Сначала тихо, потом громче, еще громче и быстрее-быстрее-быстрее… Услышав первые звуки, Илья дернулся и даже привстал со стула, а потом махнул рукой и сел обратно. Модест Ильич простит.
– Я часто сожалею о сказанных в пылу ссоры словах, – сказал один радиослушатель.
– Я сожалею о том, что не купила своему ребенку щенка, как он о том мечтал. Боялась за новые обои, теперь понимаю, что это была ошибка. А сын вырос, уехал в другой город и завел себе собаку.
– Я сожалею о том, что однажды поссорился со своей девушкой и не пошел на примирение. Порвал первым. И другую такую не нашел.
Сожаления… самые разные. Эфир неторопливо шел своим чередом. И почти полностью был на Женечке.
А Таня думала не о том, о чем она сожалеет сейчас, а о том, о чем она может сожалеть в будущем, если сейчас поступит неправильно.
Набрать после эфира маму оказалось непросто. Наверное, впервые в жизни. Но если они не поговорят – она потом будет сожалеть.
– Привет, – мама ответила быстро.
– Привет, – ответила Таня и помолчала, а потом добавила: – Я хочу с тобой поговорить.
– Я слушаю.
Голос мамы звучал осторожно.
– Не по телефону. Давай где-нибудь встретимся и… не дома.