– Вы с ним вдвоем оказались? И ты не справился, да? – ей надо было все же понять, как это произошло.
Иван некоторое время ел молча, а потом вздохнул и согласился:
– Похоже, да. Он настырный, как клещ. Даже хуже. Как его папаша.
Дуне казалось, что это никогда не закончится. Столько лет прошло, все уже давным-давно забыто… но получается, что только кажется, что забыто.
А она сегодня с Ильей вместе обедала, и даже разговор получился. Предметный. Такой устный пакт о ненападении. Только разве можно об этом рассказать Ване?
– И все же он настроен миролюбиво, – произнесла она вслух. – И это большее, на что мы могли надеяться.
– Дуня, – Иван отложил вилку, – я не понимаю этого «миролюбиво». Они что, воевать с нами собрались, что ли? Надо быть дураком, чтобы не видеть, как молодые любят друг друга. А Королёв не дурак.
Боже… Дуня резко отвернулась, чтобы Иван не видел ее лица, и срочно занялась делами. А дел было очень много! Ведь у них коньяк! Это значит, что надо найти шоколадку, лимончик порезать, красиво его разложить.
Он сказал, что они любят друг друга. Он это признал! Он произнес это вслух! Он принял. Может, еще сам до конца не понял, что принял, но… Но он это сказал! Любят друг друга.
– Ладно, – Дуня повернулась к Ивану.
Две маленькие тарелки – с лимоном и шоколадом – были поставлены на стол. Дуня погладила своего Дон Кихота по голове.
– Рано или поздно это должно было случиться. И, наверное, подходящего момента в такой ситуации быть не может. Все неудобные, так что… – она подняла свой бокал: – За правду.
Иван отсалютовал своим, сделал глоток и сказал:
– Радует одно. Если что – у нас теперь есть богатые родственники. И они организуют нам лечение в элитной швейцарской клинике для алкоголиков.
Неисправим. Дуня подавила вздох. И тут зазвонил телефон. Это была Таня. Она позвонила папе сказать, что Ваня находится у них. А у папы был только один вопрос:
– Как ты?
Что ответила дочь, Дуня не слышала. Да это и не важно. Она позвонила. Ниточка с семьей не оборвалась. Значит, они справятся со всем.
А Иван, прежде чем отключиться, сказал дочери:
– Спасибо, что предупредила.
Потом, снова щедро плеснув себе коньяка, обратился к Дуне: