Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ва… В ванную я первая?

Нельзя больше лгать, нельзя давать ложную надежду, будет больно, очень, обоим. Но лучше сейчас. Потом станет еще хуже.

Он придет домой вечером, и она скажет.

Между облаками наконец появился просвет. Яркие солнечные лучи осветили город, заставили блестеть влажные листья, заиграли в темной речной воде.

Дуне было страшно, но она знала, что поступает верно. Главное, пережить вечер, а завтра…

Она думала о предстоящем по дороге в квартиру, отпуская Елену Дмитриевну, перекладывая с места на место вещи на полке. Все решала – сейчас упаковать свою одежду или позже.

Главное – пережить сегодня, а завтра… нет, она ничего не будет писать Ване, как думалось раньше. Она просто придет к нему в фотостудию и закажет свой портрет. И скажет: «Привет». Не так, сначала скажет «привет», а потом закажет портрет.

Было уже очень поздно. Илья задерживался, Дуня нервничала. Все никак не могла решить, какими словами расстаться… хотя какие тут слова помогут. Сколько ни выбирай – легче не станет. Стоило только представить себе его глаза, такие проницательные, – и становилось плохо. Он не заслужил.

Чтобы хоть чем-то занять себя, она привычно открыла инстаграм…

Ваня лучезарно улыбается, сидя на диване с двумя выхоленными блондинками в обнимку. Они – модели, коротенькие платьица, ноги… бесконечные, красивые, стройные. Одна недвусмысленно предъявляет права. Это что? Клуб? Закрытая вечеринка? Неважно. И так ясно, что столичная тусовка, которую она когда-то раскритиковала, листая модный фотоальбом.

Смотреть было больно, читать – еще больнее.

«Тобол снова в строю и на передовой».

Лайков… больше, чем обычно… раза в два.

Комментариев – лента, уходящая вниз.

Zvezdochka: Блин, я в Милане! Жаль, что не с вами. Ванечка, чмоки.

M43_x: На конкурсах красоты люди неплохо поднимаются, я смотрю.

lapushka: Ваня, куда ты вчера так быстро слинял?

Zvezdochka: Главное не куда, а с кем.

tokio: Так на фото видно же – с кем)))) У кого-то была беспокойная ночь.

Дальше она не могла ни смотреть, ни читать, ни дышать…