После всего мне выдали свернутый матрац, от которого пахло чем-то залежалым и кислым, и повели по коридору с множеством дверей по обе стороны. Я поняла, что это камеры. Было тихо.
– Стоять! – негромко приказала женщина. – Лицом к стене!
Я замешкалась, не зная, в какую сторону повернуться.
– Чего суетишься? – спросила она насмешливо. – Первый раз?
– Да.
Конвоир погремела ключами и щелкнула задвижкой.
– Заходи! – велела она.
Я заглянула внутрь. К моему удивлению, в камере никого не было.
– А где…
– Кто? – вытаращилась в ответ женщина. – Мама, что ли?
– Я одна буду сидеть?
– А ты хотела с мужиком? – продолжала веселиться она.
Я прошла в камеру и, услышав грохот захлопнувшейся двери, вздрогнула. Потом, немного уняв колотившееся сердце, огляделась. Две кровати в углу без всякой ширмы, унитаз, у стены небольшой столик и шкафчик без дверцы. Она попросту была не предусмотрена конструкцией.
Я бросила матрац на топчан, села на него. Из глаз тут же брызнули слезы, и я, заскулив, закрыла их…
… – Чего орешь, сучка? – спросила Наташка.
Она сидела напротив в одной юбке. «Ей холодно», – подумала я, а вслух спросила:
– Тебя за что сюда?
– Ты что, дура? – сказала она. – Я умерла, меня не посадят.
– Не ври, я же тебя вижу.
– Но это только ты…