— Ты повредила гобелен! — воскликнула она. — Я тебя исподнее шить отправлю!
Послушницы, сидевшие вокруг стола, весело рассмеялись.
Ингрид опустила голову, зажимая в кулак истерзанные иглой пальцы. Арнфрид досадливо покачала головой и подтолкнула девушку, чтобы та встала со скамьи.
— Разреши, я пойду по роще погуляю, матушка? — произнесла Ингрид. — Шитьё сегодня не идёт.
— Шитьё у тебя никогда не идёт. Сядь, следи лучше за огнём. За врата не ходи: сама знаешь, пока люди вана Эйрика не найдут тех, кто по лесу шастает, опасно выходить за стены святилища.
Ингрид порывисто вздохнула и присела на скамью у горящей чаши. Огонь полыхал жаром — совсем, как в тот день, когда жрицы распалили в священной роще огромные костры, раздели Ингрид, обмазали землёй и напоили горьким зельем. Они возносили песнопения богам и заставляли Ингрид петь с ними. Потом её омыли в горном ручье и дали новую одежду. Теперь она считалась готовой к замужеству.
— Не грусти, Ингрид! — подбодрила Арнфрид. — И без владения искусством мужи будут спорить за тебя, ведь ты дочь Ингвара Непобедимого!
Ингрид разжала пальцы и посмотрела на кровь, причудливо раскрасившую ладонь.
— Морда зверя должна быть яростнее, Торви! — сказала Арнфрид одной из послушниц. — Знаю, что тебе трудно, но гобелен будет висеть в воинском зале, милая — уж постарайся!
Торви задрожала и скромно вздохнула. Ингрид фыркнула себе под нос: она не верила в то, что у подруги получится изобразить ярость.
— Нет-нет, Хельга, — снова заговорила Арнфрид, повернувшись к другой послушнице. — Это же Ингвар Непобедимый, наметь контур шире, Верховный ван должен выглядеть внушительнее! А здесь у кзоргов когти должны быть, сделай ещё несколько стежков.
— Чудовища… — с придыханием прошептала Хельга.
Ингрид подошла к столу, чтобы лучше рассмотреть начертание зверя на холсте. Чёрным углём по полотну были выведены узоры будущего гобелена: руины Харон-Сидиса и кзорги в чешуе, лежащие у ног риссов под предводительством отца.
В памяти Ингрид воскрес образ Рейвана. В бою он был страшен! Никого сильнее она ещё не видела. Но было в кзорге и что-то близкое, понятное ей одной. От мысли, что Рейвана больше нет на свете, в сердце что-то кольнуло.
— А ты правда кзорга видела, Ри? — спросила Хельга.
— Правда.
— Такой он? — Хельга указала на полотно.
Все послушницы уставились на Ингрид. И даже жрица Арнфрид повернулась к дочери Верховного вана с блеском в глазах. Старая женщина всю жизнь прожила в святилище и мало что видела, кроме полотен и разноцветных ниток. Ингрид воодушевилась и деловито сложила руки на груди. Послушницы затаили дыхание, ожидая рассказа.
— Нет, на самом деле они не такие, — сказала Ингрид.
Девушки переглянулись.