– Они убьют его, – шепчет мама.
– Они не сделают этого, – говорит Изабель, но ее слова звучат неубедительно.
Они могут его убить.
По моей щеке скатывается слеза, потом еще одна, развеивая окружавший меня туман. Внезапно я осознаю, что мои страдания из-за смерти Пабло – это роскошь, которую я просто не могу себе позволить.
– Что же нам делать? – спрашивает мама.
Уезжать.
Эта мысль поражает меня, но это единственное правильное решение. В памяти всплывает образ мародерствующей толпы, опрокидывающей парковочные счетчики. Куба перестала быть для нас безопасным местом. Они забрали нашего отца. Когда они придут за остальными? Будет ли здесь в безопасности мой ребенок – все, что осталось у меня от Пабло?
Где же Алехандро?
– Мы подождем, – мрачно говорит Беатрис.
Теперь, когда Батиста больше не у власти, наша жизнь очень изменилась.
Раньше я жаловалась, что мои дни состоят из одних вечеринок, теперь же они полны ужаса и страха. Я тоскую по тому времени, когда моей единственной заботой была правильно подобранная шляпка. Наш отец остается в Ла-Кабанье, каждый день проводятся новые казни, а от Алехандро нет ни весточки. Все больше и больше друзей родителей покидают страну, направляясь в Соединенные Штаты, в Европу. Все больше и больше людей уезжают, а мы ждем, ждем, что будет с нашим отцом, ждем новостей от нашего брата, ждем, ждем, только и делаем, что ждем.
Дяде нашей матери удалось навестить отца. Мы узнали, что он жив и заточен в темной сырой камере. Изабель и Беатрис сидят рядом с матерью и держат ее за руку, пока двоюродный дедушка с мрачным выражением лица сообщает последние новости о состоянии нашего отца.
Проходят дни, недели, пока ожидание не превращается в бесконечную пытку, и мы наконец решаем отправиться в логово зверя.
Крепость, в которой располагается тюрьма, была построена в восемнадцатом веке для защиты от английских пиратов, а позже была преобразована в казарму. Сейчас она находится под властью аргентинца Че Гевары – того самого человека, о котором мне однажды говорил Пабло, называя своим другом и братом по оружию.
Мы подходим к каменной крепости, и Беатрис сжимает мою руку.
– Это плохая идея, – шепчу я, моя рука тянется к животу. Я ловлю себя на полуслове и отдергиваю руку. На меня вновь накатывает приступ тошноты.
Солнце безжалостно палит.
– Было бы лучше, если бы ты осталась дома? – спрашивает Беатрис.
Сейчас я уже не одна и жалею, что не отказалась, когда Беатрис попросила меня сопровождать ее.
Она расправляет плечи, смотрит на нависшую над ней каменную крепость, на ее лице появляется знакомое выражение – Беатрис вышла на охоту.