― Ты права, ― говорит он. ― Я был жадным.
Даже это слово…
Я не могу заняться сексом с Салливаном Ривасом, как бы сильно мне не хотелось. Потому что я знаю себя. Я не сторонник случайных связей ― за всю мою жизнь у меня был секс только с четырьмя парнями, и с каждым из них у меня были отношения.
Я никогда не отделяла секс от эмоций, и сейчас не время пытаться, потому что я уже и так полностью потеряла контроль из-за Салливана. Когда он рядом, меня бросает то в жар, то в холод, словно у меня климакс. Я говорю то, что не должна говорить. Он убеждает меня сделать то, что я никогда не стала бы делать.
Салливан, наверное, занимался сексом с миллионом женщин. Наверное, он относится к этому как к жевательной резинке.
Он бы не придал никакого значения нашему сексу, это ничего бы не изменило.
Но для меня это будет означать падение последних осколков моей брони. А моя защита от Салливана и так слаба — она из мокрого картона, из лапши для спагетти.
Я должна защитить себя.
Поэтому я скрещиваю руки на груди и говорю:
― Мы не можем заниматься сексом. ― Я говорю это для нас обоих.
Салливан вздыхает. Он снова берет нож и прижимает его к кожице свежего помидора.
― Это правда… мы не должны заниматься сексом.
Это то, что я только что сказала, и все равно испытываю разочарование.
Я бегу обратно к хибачи, чтобы снова окунуться в дым.
Это влечение к Салливану никуда не денется. Более того, все становится только хуже.
Я никогда не испытывала таких чувств к Тренту, а ведь мы встречались больше года.
Трент мне нравился. Секс был достойным. Но я никогда не зацикливалась на нем. Я никогда не бросала на него взгляды, не вдыхала медленно и неглубоко его запах, не падала в обморок каждый раз, когда он проводил пальцами по своим волосам…
Это какая-то магия.
Уровень притяжения, который, на самом деле, вызывает беспокойство.