– Радим здесь вообще ни при чем! – взорвалась я. – И хватит меня затыкать! Почему Злате можно поперек говорить, а как я, так сразу «избаловали»?! Сам сестре позволяешь верховодить!
Я еще не договорила, а уже пожалела. Во-первых, потому что я на самом деле так не считала. Потакание сестре со стороны Миролюба отнюдь не выглядело слабостью, скорее, трогательной уступкой. А во-вторых, потому что я ляпнула непозволительную дерзость мужчине. В этом мире… Это чем-то карается тут?
– Она не в себе, княжич! Перенервничала на торгах, – зачастил из своего угла Альгидрас. – У Златы спроси. Такое с ней бывает. Отпусти ее сейчас к себе.
Я нервно оглянулась на Альгидраса. В его глазах сквозил страх, ничем не прикрытый, настоящий. И это не было игрой: я чувствовала, что он на самом деле испуган. Его не испугал разговор о предстоящем наказании для него самого, сейчас же он нервно привстал со скамьи и, когда наши взгляды встретились, отчаянно замотал головой.
– Сядь, хванец, – окликнул его Миролюб, но Альгидрас все же встал с лавки.
Я понимала, что перешла границы, но почему-то не чувствовала угрозы от Миролюба. Я все же не боялась его по-настоящему. Потому что… Меня осенило. Потому что он любит Всемилу и не причинит мне вреда. Точно так же, как крутой нравом Радим никогда и ни при каких обстоятельствах не причинит вреда Злате. Я четко это понимала, а Альгидрас – нет, поэтому я лишь мотнула головой в сторону Альгидраса, чтобы он не вмешивался, и шагнула ближе к по-прежнему сидящему на скамье Миролюбу. Его взгляд был настороженным, и на лбу залегла морщина. Я понимала, что мужчина в этом мире не может стерпеть оскорбление от женщины, тем более в чьем-либо присутствии, но почему-то снова вспомнила, как Миролюб покорно стоял, прислонившись к дереву, и, несмотря на явное недовольство, ждал, что решит Злата. Он был способен уступать из любви, даже на глазах у кого-то. И кажется, не считал это слабостью.
– Миролюб, – я шагнула еще ближе и коснулась его руки. Он не отдернул руку, позволив нашим пальцам переплестись. – Прости за то, что я сказала. Я не хотела тебя обидеть. Мне просто тоже обидно. И кажется несправедливым наказывать Олега за поход к Помощнице Смерти.
Миролюб несколько секунд молча смотрел на меня, разглядывая будто диковинный цветок. А потом медленно произнес:
– Дело не в Помощнице Смерти, Все… мила, – имя он произнес почему-то с заминкой. – Олег нарушил прямой приказ воеводы, воеводе с ним и разбираться. Но он убил воина из моей дружины, и за это я могу казнить его безо всякого суда.
– Что? – я неверяще оглянулась на Альгидраса.
Тот, нахмурившись, посмотрел на княжеского сына.
– Он и жив еще лишь оттого, что побратим мужа моей сестры.
– Аль… Олег? – я снова посмотрела на хванца. – Но как?
Альгидрас по-прежнему молчал, разглядывая Миролюба, словно прикидывая, что тот еще знает. И мне очень не понравился его взгляд.
– Этот разговор не для женских ушей, – наконец подал голос Альгидрас. Он снова говорил с сильным акцентом, и я ощущала исходившее от него напряжение.
– Твоя правда. Но я не хочу выглядеть лютым зверем в глазах суженой, – не отрывая от меня взгляда, улыбнулся Миролюб. И до того пугающей была эта улыбка, что я едва не отшатнулась.
– Подождите. Какое убийство? – пролепетала я. – Олег убил кваров на корабле. Там же не было твоих людей, верно? Среди кваров?
– Олег убил одного из моей дружины вчера ночью в Свири, – холодно откликнулся Миролюб, сверля хванца взглядом.
Он выпустил мою руку, и от меня не укрылось, что его ладонь, вроде бы расслабленная, скользнула к поясу и замерла на бедре, как раз там, где висели ножны с кинжалом.
– А как ты узнал об этом, княжич? – негромко спросил Альгидрас. – Сам видел?