– Угадал, хванец. Не хотят они новых порядков. Смута от них. С податями хорошо вышло, не спорю. И другое все хорошо бы вышло, коль не презирал бы ты богов наших.
– Я не презираю ничьих богов, княжич. Даже кварских.
В комнате повисла напряженная тишина. Я чуть пошевелилась, впрочем, не пытаясь встать, а лишь устроилась удобнее. Но Миролюб тотчас отреагировал, сжав мою талию и притянув ближе. Я не понимала, чего он добивается, но послушно замерла.
– За такие слова можно и у позорного столба оказаться, хванец.
Я вздрогнула оттого, что позорный столб упоминался сегодня уже не в первый раз, а Альгидрас спокойно произнес:
– Я не презираю богов. Ничьих. Потому что это глупо. Это боги. И люди живут их волей. Это все равно что презирать море.
– Красиво баешь, – усмехнулся Миролюб. – Только Радиму от этого добра нет.
– Миролюб, – я попыталась пошевелиться, но Миролюб сжал мой бок и не позволил сдвинуться с места.
– Помолчи, ясно солнышко. Помолчи. Не делай хуже.
Я глубоко вздохнула и посмотрела на Альгидраса. Он перехватил мой взгляд и снова посмотрел на Миролюба.
– Чего ты хочешь, княжич?
– Справедливости, хванец!
– Меня у позорного столба?
– Сперва.
– Миролюб, – снова подала голос я, и снова он сжал мой бок так, что я поморщилась.
– Ты заслуживаешь большего, чем позорный столб. По нашим законам.
– Да вы с ума тут сошли, что ли!
Я соскочила с колен дернувшегося от моего возгласа Миролюба и повернулась к нему. Редкий момент, когда я могла посмотреть на него сверху вниз. В зеленых глазах плескалось удивление.
– Ты требуешь наказания всего лишь за то, что он ушел к Помощнице Смерти? Это справедливо, по-твоему?
– Избаловал Радим, – пробормотал Миролюб, глядя на меня все так же с удивлением. – Ох избаловал.