— Я не путешествую. Я приехала сюда жить. Мне просто нужно найти работу. И квартиру, чтобы я могла выбраться из этого места.
— Понятно, — говорит она. — У меня осталось недостаточно денег, чтобы снять отдельную комнату, но эти хостелы сводят меня с ума.
Я со смехом фыркаю и тут же жалею об этом, когда Рейчел бросает на меня вопросительный взгляд.
— Что?
— Ну, это просто… Знаешь, ты довольно громко храпишь.
Она морщится.
— Да, извини за это. Увеличенные аденоиды. Надо было удалить их в детстве, но с деньгами всегда было туго.
— Я думаю, это не твоя вина, — довольно сложно злиться, когда она такая рассудительная.
— Кроме того, я думаю, ты удивишься, но я не единственная, кто шумно спит.
Я моргаю, глядя на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что прошлой ночью ты говорила во сне что-то ужасное. Что-то о какой-то ожившей статуе. Напугала меня до чертиков.
Я снова смеюсь. Что еще я могу сделать? При свете дня мои страхи кажутся еще более нелепыми. Конечно, статуя не ожила.
— Эй, не хочешь позавтракать со мной? — спрашивает Рейчел.
Я улыбаюсь.
— Конечно, — я не могу придумать причину для отказа, и, честно говоря, она такая милая, что я чувствую себя немного идиоткой за все те разы, когда я лежала в темноте, ненавидя ее.
В итоге мы спускаемся в дешевое кафе при хостеле, чтобы съесть большую тарелку яичницы-болтуньи с беконом. Я пью больше кофе, чем следовало, и слушаю, как Рейчел рассказывает мне все о своей семье. У нее пять сестер и братьев, результат смешанной семьи. Похоже, они все между собой ладят, чего я даже представить не могу. Дома были только я и мои родители, и даже перед моим отъездом мы почти не разговаривали.
Рейчел откидывает с лица волнистые каштановые волосы и одаривает меня улыбкой, от которой морщится ее веснушчатый нос.
— А как насчет тебя? Зачем ты приехала в Хартстоун?
Я вздыхаю.