Теперь, когда ее сочный аромат витает вокруг моего лица, я, кажется, не могу думать ни о чем другом.
— Скажи что-нибудь, — ее голос звучит тонко, как будто ее решимость может дать трещину в любой момент.
Я вглядываюсь в ее лицо, но не могу понять, что она ждет.
— Он не имел права прикасаться к тебе. Смотреть на тебя. Дышать тем же гребаным воздухом!
Она смеется, и что-то твердое и корявое в моей груди немного крошится.
— Это совершенно правильные слова.
Однако мгновение спустя ее подбородок дрожит, и я вижу слезы, повисшие на ее темных ресницах. В мгновение ока я оказываюсь перед ней на коленях.
— Эй, не плачь. Ты ранена? Ты поранилась, когда я разбил окно? — я дергаю одеяло, пытаясь обыскать каждый дюйм обнаженной кожи под ним, но ее маленькая рука на моей заставляет меня замереть.
— Не ранена. Просто рада, что ты меня не ненавидишь.
Я пристально смотрю на нее.
— Я? Ненавижу тебя? — я с трудом перевариваю эту мысль.
Она шмыгает носом, все еще не выпуская мою руку.
Очень осторожно, чтобы не напугать ее, я кладу ладонь ей на колено. Она остается на месте, и моей руке позволено оставаться там, касаясь маленького кусочка рая.
— Я никогда не смог бы ненавидеть тебя, принцесса. Прости, что заставил тебя так думать. Правда.
— Тогда что произошло там, в театре?
Я вздыхаю. Ясно, что мне придется рассказать ей хотя бы часть правды. Интересно, как много я смогу умолчать.
— Я не хочу, чтобы ты… связывалась с таким чудовищем, как я, — говорю я наконец.
Она фыркает, и я снова поражаюсь тому, как быстро она переходит от плача к смеху.
— Что? Ты думаешь, у тебя волшебный член или что-то в этом роде? Как будто я стану зависимой?
Я ворчу.