Тристан тревожно спал на спине. Нико вытянул руку над его грудью.
А потом, едва Тристан, повинуясь инстинкту, испуганно распахнул глаза и ахнул, со всей силой обрушил удар ему в сердце.
Чары встретили какое-то препятствие, исказившее поток магической энергии: он не срикошетил, шарахнувшись обратно, а скривился и ударил в сторону, отскочив от груди Тристана лучиком света, как от зеркала. Краем глаза Нико увидел мерцание осколков и от этой неожиданной смены траектории удара рухнул вперед, на кровать… которая оказалась пуста.
Нико вскинул голову, чуть не свернув себе шею, – надо будет потом ее размять. Потирая затылок, он приподнялся и увидел стоящего у окна Тристана.
На стекле ни трещинки.
Нико моргнул.
– Окно… оно…
– Знаю. – Тристан перевел взгляд на руку, которую так и держал вытянутой в направлении удара магии Нико.
Окно не пострадало. Должно быть, энергия ушла куда-то в другое место и рассеялась, будто на ветру. Нико ощутил, как успокаивается потревоженный каркас дома, и медленно сел.
– Так ты…
– Остановил это? Да. – Тристан осмотрел руку, словно опасаясь, что она сломана. Сжал кулак и снова раскрыл ладонь. Кости были целы.
– Значит… – Нико, нахмурившись, встал, – сработало?
Тристан выглядел иначе. Исчезли прежние зажатость и растерянность, а чувство, которое он испытывал сейчас, Нико было знакомо очень хорошо. Ведь он по опыту знал, каково это – когда тебя медленно начинает распирать от силы, решительности и непоколебимости человека, осознавшего, что может держать удар.
– Ах ты, гондон, – в недоумении или, скорее, благоговейно произнес Тристан. – Ты чуть не убил меня.
– Ну да.
Тристан не то оторопело, не то удивленно нахмурился и наконец опустил руку.
– Почему? – спросил он.
Нико попытался придумать ответ, который Гидеон нашел бы конструктивным, но потом решил выдать нечто, отчего друг закатил бы глаза.
– Потому что мог, Тристан, – искренне произнес Нико де Варона. Он заново ощутил прилив удовлетворения, вспомнив, что за кровь течет в его жилах и таким он родился совсем не случайно. Внезапно исполнение обязательств показалось ему важной, нет, критичной, нет, высшей целью. Ведь таких, как он, прежде не было и нет.
За одним исключением.