Крах Атласа

– Чего еще? – спросил тот, перекрикивая рев пилы, а потом силой магии вызвал модель потише.

– Солнцезащитные очки, будь добр, – попросила Париса. – Если уж беремся за это дело, то выглядеть должны круто.

Гидеон пожал плечами и протянул ей очки, приснив потом и себе. Парисе достались авиаторы, ему – модель в духе пятидесятых, которые обожал носить (и однажды посеял) Нико. Гидеон решил, что будет смотреться в них стильно, и оказался прав.

Париса тронулась с места, а он свесился сбоку и стал пилить терновник и разросшиеся ветки деревьев. «Пилу побольше, – подумал он. – Две пилы. Руки-бензопилы».

– Выглядит опасно, – бросив на него взгляд, сказала Париса. – Лучше поменяй, пока тебе в голову больные фантазии не полезли.

– Следи за дорогой, – со вздохом ответил Гидеон. Похоже, она сильно нравилась Нико, да, вообще-то, и ему она тоже нравилась, пусть даже, нет, именно потому, что однажды чуть не убила его.

Вела Париса мягко и плавно, или это Гидеон приснил такую хорошую тачку с отличной подвеской. Париса великолепно справлялась с управлением, и коробка передач – ручная? упс! – не была проблемой.

– Точно, – ответила Париса на мысли Гидеона, добавив через мгновение: – Кое-кто меня научил.

– Кто?

Она обогнула спутанную рощу.

– Муж. Покойный.

Гидеон яростно врубился в особенно густые заросли и случайно опрокинул дерево прямо поперек дороги. Возможно, кабрик – не самый удачный вариант. Пусть будет бульдозер, с движком от болида. Они взмыли вверх, когда их транспортное средство стало меняться, а Гидеон вернул себе обычные руки и поправил очки.

– Ты его любила? – спросил он. – Мужа.

– Да, – ответила Париса. – Но жизнь продолжается.

В этот момент Гидеон вспомнил о своих давних подозрениях, о том, что телепат, создававший защитные чары Общества, – садист, и осознал одну вещь: те, кто претерпел самую сильную боль, разбираются в ней лучше прочих. Он ощутил, как просыпается частичка его старой сущности, та, которая не сломалась даже после смерти Нико. Она, эта частичка, познала, что самое тяжкое в существовании – уметь творить зло и не творить его, что успех никаким капиталом не измерить, что восхитительней всего – бродить по миру, не причиняя никому страданий.

– Верно, – согласился Гидеон; если он что и знал наверняка, то именно это: – Жизнь продолжается.

Наконец они выехали из лесу и остановились у груды камней в основании замка. Бульдозер оказался очень полезен, однако впереди ждали новые задачи; кругом то и дело мелькали какие-то призрачные получеловеческие формы.

– Вон Далтон, – сказала Париса, слезая с водительского места и указывая направление. Она сверкнула как вспышка молнии, и вот на ней уже снова броня, а в руке меч. Гидеон и не заметил, что она прихватила его с собой. Он спрыгнул на землю и, обойдя нож бульдозера слева, присоединился к Парисе. Потом забавы ради накастовал себе лук и стрелы, при виде которых Париса скривилась.

– Будь практичнее, Дрейк, – сказала она, и Гидеон вздохнул. Вообще-то с луком он управлялся очень умело, но Париса верно заметила.

– Ладно, но мне это не нравится. – Он приснил себе автоматический арбалет со снайперским прицелом. Такой практически сам стреляет, ведь предстояло иметь дело с телепатом уровня Парисы.