– Есть новая магическая разработка, – ответила она, закрыв глаза. – Но это в Америке. Нам отказали.
– Видимо, очень сложно выбрать, каким пациентам можно помочь. – Париса так и не опустила руки. Приятно было почувствовать себя полезной. Пусть даже помощь удалось оказать временную, тщетную, но все же Париса ощутила странное умиротворение. Как будто нашелся выход для гнева, и получилось остыть. – Рак непредсказуем, а биомантия – не столько наука, сколько искусство. Мутации вроде этой, они…
– Нотазай – биомант, – неожиданно произнесла Шэрон. Видимо, Париса слишком увлеклась. Вместо магии и рассудка положилась на некий непривычный орган, расположенный в груди. – Это он председатель совета директоров Форума, – добавила Шэрон, хотя Париса прекрасно знала, кто такой Нотазай, просто поначалу не уловила связи. – Он был кандидатом в александрийцы, но его отбраковали. Выбрали другого медита, способного быстро распространять болезни. – Шэрон открыла глаза.
Это что… обида? На Форум или Общество? Париса только сейчас поняла, в каком ненадежном она положении. Поняла, чего от нее ждут в этот момент открытости. Она же знала, как работают социальные транзакции: нельзя что-то взять, не отдав ничего взамен. Вот к чему приводят чувства, эта бесполезная трата ресурсов.
– Если думаете, что где-то в архивах найдется лекарство… – Париса помолчала. – Вся проблема в учреждении. В его жадности, – в лоб высказала она. – В неспособности отделить жизнь человека от необходимости получить выгоду. Если бы даже лечение для Мэгги нашлось в библиотеке…
– Думаете, я виню Общество? Или вас? Нет. – Шэрон резко выпрямилась и посмотрела на Парису с неожиданной ненавистью. – Думаете, я зла на капитализм? – спросила Шэрон с выражением снисходительности, причину которой Париса не смогла найти, и от этого ее слегка коротнуло. – Думаете, я не пошла бы с радостью по миру, не продала бы собственные органы, лишь бы дать моей дочери еще хотя бы денек на этом свете? Дело не в том, чем магия не может, а Нотазай не хочет помочь. Суть не в том, на что я пошла бы, а они – нет. Несправедливость ни при чем, мисс Камали, Аслани или кто вы там вообще… Все дело в нелепости. – Ее слова звучали ясно, напоминая отчеканенное заклинание. – В привилегии, которая пока еще есть у меня и которой вам не светит. В привилегии просто знать ее. Я одна из очень, очень малого числа причастных, кто услышит ее смех, и это преступно. Мне жаль вас, – договорила Шэрон, с такой непоколебимой искренностью и бескорыстием, что Париса растерялась, ощутила себя маленькой. – И даже этой жалости никому из вас не понять.
Мысли в голове Шэрон были неясными. Париса их видела и ощущала, чувствовала, как в горле жжет от сдерживаемых слез, но смысл ускользал. Мыслей было слишком много, и все они нахлынули разом.
Самый опасный человек из присутствующих? Чувствуя пустоту внутри, Париса чуть не рассмеялась.
– Запишу у вас в деле, что вы намерены заняться предпринимательством, – резко произнесла Шэрон, и шум у нее в голове превратился в тонкий звон ясного и сосредоточенного на работе ума. Она что-то быстро набрала на клавиатуре, потом снова обернулась к Парисе и закрыла папку с ее именем. – Примерно через год мы с вами снова свяжемся. До тех пор – всего наилучшего.
Вскоре Париса покинула офис. Дошла до кафе и там села за столик, не выпуская из руки телефона. Набрала номер и молча стала ждать, вслушиваясь в гудки.
– Кому звонишь? – спросил Далтон, присаживаясь напротив.
– Никому. – Париса отложила телефон. – Нас мертв. Его убил Форум. – Она подумала, получит ли новость огласку, и если да, то как ее раскрутят. Назовут ли Наса преступником, раз он был с ней связан?
– Он вроде был натуралистом? – Далтон заказал напитки: ей капучино, себе чай. Живописная получалась сцена: пара тайных любовников за столиком в бистро, сидящих так близко, что она могла бы потереться лодыжкой о его голень. – Какая утрата.
Какая утрата…
– Да. – Кто-то рядом засмотрелся на Парисины ножки. Она отпила капучино и взглянула на Далтона. Он был свеж: отоспался и принял душ. Он взирал на мир сквозь призму четко поставленной цели, и Париса ему завидовала.
– Как поступил бы Атлас? – спросила она.
Если Далтон и удивился, то этого не выдал. Только пожал плечами.
– Ты знаешь, как бы он поступил.
Разрушил бы мир.
Нет, ведь дело не в этом. Не совсем. Мир и сам умирает, если еще не умер. Возможно, он как Мэгги: боль и уход были предрешены, и Атлас просто действовал на упреждение.
ebooksa