– Что слу?.. – начала было Лика, но Жаров, нашедший наконец наушники, махнул на нее рукой, призывая помолчать.
Вставив наушники в уши, он, видимо, включил голосовое. Пока Женька слушал сообщение, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой, друзья смотрели на него, кажется даже перестав дышать.
– Это от Матвея, – наконец произнес Женька и, схватив стоявшую к нему ближе всех Еву за локоть, потащил ее в самый дальний уголок двора. Лика с Валерой бросились за ними.
Устроившись рядом со статуей изможденного Кощея, недобитого сказочной Марьей Моревной, Женька отключил наушники и запустил голосовое на громкую связь.
«Жень, здравствуй. Не волнуйся: у меня все хорошо. Есть кое-какие новости о твоем отце. Пока ничего обнадеживающего, но, возможно, я смогу чуть больше узнать о его гибели. Буду держать тебя в курсе. Если вдруг я не вернусь, скажем, через месяц, то… – В этом месте Матвей Семёнович замялся, послышался какой-то шорох, потом шум. – …То знай, что я в Тридевятом царстве. Да-да, я в него не верил, но Никита смог предоставить мне доказательства. Шапку-невидимку я отдал в качестве платы за информацию. В конце концов, это всего лишь вещь, – мужчина усмехнулся и продолжил: – В общем, будь молодцом. Надеюсь, скоро увидимся, а если нет, береги маму. И не вздумай за мной соваться. Слышишь? Я тебя знаю. Еще раз по слогам: за-пре-ща-ю за мной идти».
«Готовы, Матвей Семёнович?» – раздался на заднем плане знакомый голос.
«Да-да», – торопливо ответил Женькин дядя собеседнику, и запись оборвалась.
В наступившей тишине Лика поинтересовалась очень-очень спокойным тоном, таким спокойным, что Ева ей позавидовала:
– Я же еще в здравом уме, да? Это же был Никита в конце?
Женька засунул телефон в карман и запустил пальцы в волосы.
– Как вы думаете, Никита сказал ему про то, что в Тридевятом царстве можно находиться не больше девяти дней? – дрогнувшим голосом спросила Ева.
– Очевидно, нет, – с сочувствием глядя на Женьку, ответил Валера. – Иначе почему Матвей Семёнович отмерил себе месяц на возвращение?
– Может, правило девяти дней не со всеми работает? – предположила Лика.
– Да с чего бы? Это же волшебство, Лик. У него есть свои законы и правила, и тут не бывает: вот так работает, а вот так не работает. Задержался на большее количество дней – остаешься там. Причем по доброй воле.
Женька по-прежнему молчал, глядя куда-то поверх Евиного левого плеча. Она обернулась, и ее взгляд уперся в цепь, на которой висел вырезанный из дерева Кощей.
– Жень, скажи что-нибудь, – потребовала Лика.
– Дядя очень… увлекающийся, – голос Женьки прозвучал хрипло. – Если они предложат ему что-то интересное, он там останется. Мы же видели, как легко там колдуется. А он всегда мечтал стать сильным волшебником. Он создал один артефакт. Настоящий. Но ничего другого создать у него больше не получается. И доработка шапки у него идет не так, как ему хотелось бы. Он нервничает по этому поводу все время. Так что он с радостью останется там, где все будет получаться.
На Жарова было жалко смотреть.
– Ну, зато он там будет счастлив, – пробормотала Лика, и Женька с Валерой так на нее посмотрели, что она поспешила добавить: – Но это не дело, конечно. Хотя, блин, давайте начистоту: там гораздо круче, чем здесь.
– Это просто ты умудрилась закрутить роман с сыном Кощея, – дернул плечом Жаров.