Капитан сидел на заднем сиденье, то и дело оборачиваясь назад и глядя на машину со своими бойцами. Сосновский смотрел только на дорогу, стараясь заранее заметить препятствие, оценить возможность его преодоления или объезда. Я смотрел вперед и по сторонам. Возможно, диверсанты свернули в лес и затаились. Сомнительно, что они сделают это в десятке километров от места предыдущего боя, но полностью отрицать такую возможность было нельзя. Их могла ждать другая группа, их могло оказаться больше, чем мы предполагали, и они могли атаковать нас, увидев одинокую легковую автомашину. Я думал о возможных вариантах развития ситуации, но все же чутье мне подсказывало, что Фрид-Федорчук постарается убраться из этого района. Будет ли он пытаться прямо сейчас передавать документы своему командованию, неизвестно, но у него был же и другой приказ. Он должен был одновременно выполнять и другие задачи, ради которых группа и забрасывалась нам в тыл.
– Смотрите! – я указал рукой вперед, где по дороге среди полей двигалась небольшая колонна пехотинцев. Лошади тащили две пушки-сорокапятки, еще одна кляча, понурив голову, плелась с полевой кухней. – Давай к ним!
Сосновский резко свернул на пересечении грунтовых дорог налево и двинулся к колонне. Затормозив и подняв клубы пыли, Сосновский открыл дверь, я выскочил с другой стороны и побежал к красноармейцам, спрашивая, кто командир.
– Кончился наш командир, – ответил старшина с пушистыми прокуренными усами. – Отошел недавно. Вон там, на опушке, мы его и похоронили полчаса назад. Не донесли до санбата. Вы бы пораньше нам встретились, глядишь, и пособили бы человеку.
– Увы, старшина, – отозвался подошедший Сосновский. – А что, других машин вы тут не видели, не проезжал больше никто на легковой?
– Как же не было, было! – вставил молодой солдат, стоявший рядом со старшиной. – Проезжали тут такие, в новенькой форме, которые пороха не нюхали. Спросили только, откуда и куда мы двигаемся. Да только кто ж на такие вопросы незнакомым лейтенантам в степи на линии фронта отвечает?
– Лейтенант? – насторожился я. – В новенькой форме? Ну-ка, боец, опиши его!
– А что описывать! Молодой такой блондинчик. Видать, таксистом до войны в Москве работал, холеный.
– Или в Харькове, – хмыкнул второй солдат. – Говорок у него южный.
– Сколько их было в машине, куда поехали? – Я чуть ли не за плечо схватил солдата. Он даже опешил и уставился на меня испуганными глазами. – А что, вы их ищете? Странные они какие-то. Трое их в машине было. Лейтенант, тот за рулем. Вон туда, в сторону железки они попылили. Гудок паровозный услышали, дым над лесом из трубы увидели – и в машину, и по газам.
Крикнув бойцам: «Спасибо, хлопцы!», мы уселись в машину, и Сосновский рванул с места «мерседес». Каждый думал об одном и том же, опыт у нас был, у капитана Мороза тоже. Если они искали железную дорогу, стремились к ней, то сразу с ходу взрывать ничего не будут, никаких действий в первые же минуты не предпримут. Диверсанты должны будут осмотреться, оценить ситуацию и только потом принять решение, что взрывать, где и как. Я достал карту, осмотрелся, прикинул расстояние и направление, которое мы выдерживаем от моста. Получалось, что через пять с небольшим километров будет железнодорожная станция. Называлась она Сосновская-Товарная-2. Там были склады, там сейчас в условиях приближения фронта могли скопиться какие-то грузы, которые немцы захотят уничтожить или помешать их вывозу. Товарная станция – лакомый кусочек для диверсантов.
– Смотрите. Опять дым из трубы паровоза, – указал рукой вправо Мороз. – Видать, на станции активно идет выгрузка или погрузка.
– Смотри, Максим, а вот так не будет короче? – Сосновский кивнул в сторону просеки вдоль железнодорожного полотна.
– Там пеньки. Лучше левее и на шоссе, – подсказал пограничник. – Я был тут неделю назад. На просеке пеньков до черта осталось.
Сосновский свернул налево. Через городок можно незаметно подъехать к станции, оставить где-то за углом машину. Главное, чтобы там был военный комендант и у него было под рукой хоть какое-то подразделение, хотя бы один взвод. Я опустил боковое стекло на двери и почти высунул голову наружу, стараясь уловить звуки боя, если они появятся. Будет очень горько, больно и стыдно, если этот Фрид что-то взорвет на станции. Или убьет кого-то. Но гибель одного полковника или даже генерала, пяток взорванных вагонов ничто по сравнению с той информацией, которая не попала в наши руки, которая не попадет в Москву. А ведь она способна наверняка спасти не десятки или сотни, а тысячи жизней на поле боя. Или не на поле боя, а как раз способна предотвратить террористические акты, диверсии немецкой разведки в наших тылах.
– Вон какое-то административное здание, а за углом уже вокзал, – указал Мороз рукой через плечо Сосновского. – Давайте здесь машину оставим.
– Хорошо, – согласился я и повернулся к пограничнику. – Значит, так, ребята: покидаем автомобиль, и каждый самостоятельно выходит на перрон. Осматриваем все вокруг, особенно складские и служебные помещения, составы с ценным и военным грузом. Обращаем внимание на всех, кто по описанию может походить на наших диверсантов. Я найду военного коменданта, если он здесь есть, и озадачу патрули. Если они есть в этом городке.
Сосновский остановил машину у тротуара, и я сразу вышел, накинув ремень автомата на плечо. На улице было не очень много людей. В основном гражданские, которые спешили по каким-то своим делам, возможно, связанным с эвакуацией. Наверняка большая часть – это работники железнодорожной станции и складов. Встречались и военные. И офицеры, и простые красноармейцы торопились куда-то, кто с ящиками, кто с документами. Пробегали целыми группами бойцы, проезжали машины. А когда я вышел на перрон, то увидел людей, ждавших поезд. Вещи: узлы, чемоданы, корзины и большие сумки. Все это стояло, лежало, их держали в руках, катили на тележках и в детских колясках.
Я остановился и осмотрелся. Где-то здесь должна быть комендатура. Патрулей не видно, но военных много. Мимо прошел Мороз, держа за ремень автомат, висевший у него на плече. Он на ходу разгладил складки гимнастерки под ремнем, поправил зеленую фуражку и пошел вдоль здания вокзала, поглядывая в открытые окна. Обернувшись, я увидел Сосновского. Тот шел не спеша, подмигивая хмурым испуганным девушкам, заговаривая с женщинами. Но что я отметил – глаза Михаила ни на секунду не оставались неподвижными. Они бегали по перрону, по окнам домов. Он успевал и заговаривать с людьми, и видеть все вокруг. Мне на глаза попался немолодой железнодорожник в фуражке. Он тоже куда-то торопился, попутно вытирая на ходу лоб грязным носовым платком, но я успел схватить его за рукав и вежливо осведомиться, где мне можно найти военного коменданта станции.
– Нету его, товарищ хороший, – покачал железнодорожник головой и нахлобучил фуражку. – Уехал он, а куда – сказать затрудняюсь. Кабинет запер, сел в машину, значит, и укатил. А куда, то мне неизвестно. Может, начальник станции знает.