— Нет. — Капитан удивился вопросу. — В школьные годы, правда, одноклассник научил играть в «дурака», но мне как-то не очень понравилось. Я больше в шашки люблю играть. А что?
— Тогда пошли, — не отвечая на вопрос, подмигнул Шишкин.
Уже на улице он пояснил свой вопрос о картах:
— Мы с тобой сейчас к одному типу заглянем, у которого как раз собираются любители поиграть в карты. Он знает не только местных уголовничков, но и минских. Как и я, собственно. И вообще, мы с ним давние знакомые.
— Как с Барсуком?
— Вроде того. Правда, Феденька посолиднее будет.
Рябцев не стал уточнять про Феденьку и почему они к нему идут. Не потому, что понимал, что так надо, а сразу осознал, что у этого таинственного Феденьки можно будет узнать что-то интересное. А Шишкин зря говорить и куда-то водить не будет.
Человек, к которому пришли милиционер и офицер СМЕРШа, проживал в красивом доме дореволюционной постройки. Василию доводилось бывать в подобных домах — они были в его городе. Правда, большинство квартир в них были коммунальными. Шишкин и Рябцев поднялись по широкой лестнице с чугунными перилами на второй этаж, и Шишкин нажал кнопку звонка возле одной из квартир.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и полминуты, как дверь приоткрылась и визитеры увидели худенькую седовласую женщину лет семидесяти и с пенсне на длинном носу.
— Здравствуйте, — с достоинством, даже, пожалуй, слегка надменно произнесла она. — Чем обязана?
— Здравствуйте, Роза Семеновна, — доброжелательно поприветствовал хозяйку старший опергруппы. — А мы в гости к Федору.
— Зачем?
— Разговор у нас к нему есть. Очень важный.
Женщина собралась было что-то сказать, но из квартиры донесся мужской голос:
— Мама, впусти, это ко мне.
Роза Семеновна открыла дверь шире и отошла, пропуская гостей в освещенную просторную прихожую. Рябцев прошел вслед за капитаном и огляделся. Обстановка была явно получше, чем дома у убитого барыги Боровкова. Хотя последний тоже не бедствовал, и квартира у него была обставлена неплохо. Здесь же обстановка напоминала нечто среднее между музеем и, как выражался покойный отец Василия, «буржуйской квартирой». Иван Трофимович Рябцев знал, о чем говорил — в юности ему довелось послужить посыльным, и о жилище зажиточных мещан и дворян он знал не понаслышке. Любое хорошо обставленное жилье с красивыми вещами он называл не иначе как буржуйской квартирой. При мысли об отце капитан невольно вздохнул — тот умер перед самой войной. Дали о себе знать старые болячки и полученные в Гражданскую войну раны.
От раздумий его отвлек голос Шишкина.
— Ну, здравствуй, Федор, — весело произнес старший. — Небось не ждал гостей?
Тут Рябцев увидел и хозяина — полноватого мужчину лет сорока с небольшим, с обаятельным, но хитрым и жуликоватым лицом, облаченного в темно-серый костюм из хорошей ткани и явно дорогого пошива. На губах его играла загадочная ухмылка. «Типичный вид обольстительного мерзавца», — невольно подумал офицер.
— Сергей Филиппович, вам я всегда рад. Прошу, проходите. — Мужчина указал на приоткрытую дверь комнаты.