— Есть! — отчеканил майор и вытянулся по стойке «смирно».
Старший опергруппы невольно рассмеялся:
— Вольно. Ладно, ребята, идите, потом возвращайтесь. Работу никто не отменял.
Офицеры направились к выходу. На пороге Коновалов неожиданно остановился.
— Сергей, а потаповских еще не увезли в Минск? — спросил он.
— Смотря кого, — ответил Шишкин.
— Гордеева.
— А, этот еще здесь. Но сегодня увезут.
— Можно с ним словечком перемолвиться? Пару минут буквально.
— Можно. Дежурному скажете, он вас пустит к нему.
— Спасибо.
Камеры для задержанных и арестованных располагались в подвале и на первом этаже. Полицай Гордеев как раз находился внизу. Дежурный милиционер провел офицеров в подвал и открыл дверь камеры.
— Как закончите, стукните пару раз, я буду здесь, — сообщил он.
— Хорошо.
Петр лежал на топчане из старых досок, на которые было наброшено что-то вроде замызганного то ли одеяла, то ли матраса, и, кажется, дремал. Камера, в которой его держали, была узкой крошечной комнатенкой без окон, освещенной лишь тусклой лампочкой. Увидев пришедших, полицай потер глаза и приподнялся на локте.
— Что, опять допрос? — как-то вяло и полусонно спросил он.
— Да нет, Петя, мы буквально на минуточку. — Коновалов достал из внутреннего кармана пиджака взятые у Кочетова фотографии. — Узнаешь кого-нибудь?
Гордеев приподнялся и сел по-турецки. Потом внимательно посмотрел на снимки.
— Ну, вот этот вроде тоже в Минске у немцев служил. — Он ткнул в одну из карточек. — Заведовал чем-то. Вроде как биржей, но точно не скажу, не помню. Хотя он разок в Липень заезжал.
— А Пана среди них нет?