— За харчами пошел? — спросил он.
— Нет, — покачал головой Коновалов. — К матери погибшей девушки, которую Степанюк задушил и в болоте утопил.
— Ох, — вздохнул главарь. — Паршиво это все вышло. Я ведь говорил Андрюше: не светись, где не надо. А он, пьяный, начал ту девчонку пугать: выть по-волчьи, рожи из кустов корчить. Та чуть ли не в обморок грохнулась. Из-за него, дурака паскудного, пришлось на болота уходить. Потому что та девка взяла да и рассказала все милиционерам.
— И какой смысл был ее убивать? Она на другое место показывала, а к вам на болото бы не сунулись.
— Так этот гаденыш все втихаря и провернул. Решил, елки-моталки, свидетеля ненужного устранить. Думал, я не узнаю, да братишка его мне все рассказал. Вовка ведь не такой, как старший, он — добрый. Из-за доброты этой и братца притащил к нам в банду, упросил меня взять его. Андрюша-то сразу дал деру, как только немцев погнали. Я ему тогда задал трепку, да толку-то? Сделанного не воротишь.
— Ты на допросе сказал, что Степанюк убийствами занимался.
— Так и есть. Он и еще один, Сеня. Сеньку вы положили, когда нас брали.
— Ничего, зато Андрюша ответит по всей строгости закона, — усмехнулся Николай. — И ему уж точно никакое сотрудничество не поможет.
Часа через полтора вернулся Рябцев. Лицо его было чернее тучи. Майор не стал ничего спрашивать, зато Саня не удержался.
— Сообщили? — спросил он.
Капитан хотел было что-то сказать, но не стал и просто махнул рукой. Потом закурил.
— Да, неприятное дело — дурные вести приносить, — покачал головой бандит. — Была бы водка, помянули бы сейчас девочку как положено.
— Мы на службе, Саня. Да и тебе не стоит. Вот если сделаешь все как надо, угощу тебя. Напоследок, так сказать, перед казенным домом.
— Обещаете?
— Я свое слово держу.
— Ладушки. Угостите папиросочкой, гражданин начальник.
Василий протянул пачку и спички.
Оставшийся день тянулся медленно, но вместе с тем незаметно. Коновалов и Саня периодически о чем-то беседовали. Главарь вспоминал истории из своей прежней жизни. Рябцев больше молчал. Перед глазами все еще стояла Галина Щербак. Женщина все поняла сразу, лишь только увидела его. Капитан даже не успел ничего сказать, как она опустилась на крыльцо и горько заплакала. Не рыдала громко навзрыд, а лишь сидела, скрючившись, и тихо всхлипывала, уткнувшись в ладони. В такой момент Василий почувствовал себя на редкость погано. Он налил женщине воды. Немного успокоившись, Галина Николаевна спросила, как это случилось. Как ни тяжело было, но Рябцев рассказал ей все, что знал о смерти ее дочери. А потом ушел, хоть ему и не хотелось оставлять безутешную мать одну с ее горем.
Лишь к вечеру Василий немного отошел и тоже принял участие в разговорах. Ночь прошла спокойно. На всякий случай они с Коноваловым дежурили по полночи, но Саня спал и даже не думал никуда сбегать. Встали все засветло, так как замерзли — ночи уже были осенние, прохладные.
— Во сколько вы встречались с Паном на пустыре? — спросил Коновалов.