— Я же обещал Сане рюмочку налить. Вот как очухается в больнице, угощу.
— Давай, заодно и я папиросками разживусь.
В квартире, как обычно, было тихо. Хозяйка, наверно, сидела у себя в комнате либо ушла куда-нибудь. Рябцев быстро вошел в комнату. Коновалов уже шагнул вслед за ним, как через приоткрытую дверь заметил сидящую за кухонным столом Сорокину. Лицо женщины было белым как мел, глаза невидяще смотрели куда-то в стол, а руки, лежащие на столе, мелко подрагивали. Шаль соскользнула с одного плеча, открыв темно-синюю блузку. Николай задержался и зашел в кухню.
— Анна Сергеевна, что-то случилось? — удивился он.
Хозяйка подняла голову. Она была напугана, и очень сильно.
— Анна Сергеевна, что случилось? — спросил Коновалов, подойдя ближе.
— Я… — Женщина судорожно сглотнула. — Я… я не…
— Вася! — крикнул майор. — Неси коньяк, живо!
Рябцев удивленно выглянул из комнаты, однако, увидев происходящее и оценив обстановку, кивнул и скрылся за дверью. Через несколько секунд он уже материализовался на кухне, держа бутылку коньяка, купленного Коноваловым по пути. Николай быстро откупорил бутылку и плеснул немного спиртного в приготовленный стакан.
— Выпейте, — твердо сказал он и чуть ли не силком всунул стакан в руки Сорокиной.
Женщина залпом выпила коньяк и резко выдохнула. Офицеры сели на свободные стулья.
— Аня, что произошло? — спросил Василий. — Кто вас так напугал? На вас напали? Угрожали?
Она покачала головой.
— Я боюсь, — прошептала она.
— Не бойтесь. — Коновалов сжал ее маленькую ручку. — Пока мы здесь, вам нечего бояться.
— Вот именно. — Еще один судорожный вздох. — Вы не можете быть рядом со мной неотлучно.
— Анна, расскажите нам, кто вас напугал? Чего вы так боитесь?
Женщина не ответила. Она прикрыла веки, из-под которых покатились слезы. Василий плеснул еще коньяка.
— Пейте, — сказал он.
Сорокина послушно выпила. Руки перестали дрожать, и она вытерла лицо.