– Если бы я был твоим врагом, меня бы здесь не было, – сказал он. – Я оставил бы себе эти пятьсот солей, и поминай как звали. Ведь я заранее знал, что на этот раз у тебя не будет товара.
Дождь хлестал по террасе и глухо барабанил по крыше; от порывов горячего ветра колыхалась москитная сетка, словно взмахивал крыльями белый аист.
– Нечего тебе так укрываться, – сказал Акилино. – Я же знаю, что у тебя слезает кожа с ног.
– Эта стерва тебе рассказала насчет москитов? – пробормотал Фусия. – Я расчесал себе ноги, и они у меня загноились, но теперь уже подживают. Эти собаки думают, что, если я прихворнул, я не стану их искать. Посмотрим, кто будет смеяться последним, Акилино.
– Не переводи разговор на другое, – сказал Акилино. – Ты в самом деле поправляешься?
– Дай мне еще немножко, старик, – сказал Фусия. – Там еще осталось?
– Возьми мою миску, я больше не хочу, – сказал Акилино. – Насчет еды я вроде уамбисов – каждое утро, как проснусь, варю себе это хлебово.
– Я буду тосковать по острову больше, чем по Кампо Гранде, больше, чем по Икитосу, – сказал Фусия. – Мне кажется, только там я и чувствовал себя в родном краю. Я даже по уамбисам буду тосковать, Акилино.
– Выходит, все тебе дороги, и Пантача, и уамбисы, только не твой сын, – сказал Акилино. – О нем ты даже не вспоминаешь. Неужели тебе наплевать, что Лалита увезла его с собой?
– Может, это и не мой сын, – сказал Фусия. – Может, эта сука…
– Молчи, молчи, я знаю тебя уже не первый год, и ты меня не проведешь, – сказал Акилино. – Скажи по правде, как твои ноги? Лучше или еще хуже?
– Не разговаривай со мной в таком тоне, ты себе больно много позволяешь, – сказал Фусия нетвердым голосом, с каким-то жалобным подвыванием, и умолк.
Акилино встал с гамака и подошел к нему. Фусия закрыл лицо и весь сжался.
– Не стыдись меня, дружище, – прошептал старик. – Дай-ка я посмотрю.
Фусия не ответил, и Акилино приподнял край одеяла. Фусия лежал без сапог, и старик с минуту смотрел на его голые ноги, впившись ногтями в одеяло, приоткрыв рот и наморщив лоб.
– Мне очень жаль, но нам пора, Фусия, – сказал Акилино. – Надо двигаться.
– Подожди еще немножко, старик, – плачущим голосом сказал Фусия. – Послушай, дай мне огня, я выкурю сигарету, и ты отвезешь меня к этому типу. Это займет каких-нибудь десять минут, Акилино.
– Ладно, кури, только побыстрее, – сказал старик. – Он, наверное, уже ждет нас.
– Смотри уж всё, – простонал Фусия под одеялом. – Я и сам не могу привыкнуть. Смотри выше.
Он согнул ноги и, снова вытянув их, скинул на пол одеяла. Теперь обнажились ляжки, пах, безволосый лобок, член, превратившийся в дохлого червячка, и живот, с которого кожа еще не слезала. Старик поспешно наклонился, поднял одеяла и накрыл Фусию.