– Трудно с этим спорить. Ее никто не оплакивает, даже оба ее сына.
– Она была ужасной стервой. Давай закончим про нее.
– Кажется, мы с тобой никогда не обсуждали ее смерть.
Он, улыбнувшись, покачал головой.
– Нет, и сейчас не станем. Я не доверяю этим клетушкам, отсюда могут быть утечки.
Она огляделась и сказала:
– Пожалуй. Лучше дождемся твоего освобождения.
– Когда я освобожусь, мы с тобой будем друзьями, Дианта?
– Почему нет, Болтон? Ты, главное, не распускай руки. С этим у тебя всегда были проблемы.
Он ухмыльнулся:
– Были, но теперь я староват, чтобы домогаться женщин, ведь правда?
– Нет, по-моему, ты неисправим.
– Это точно. Я уже распланировал свой первый вояж. Отправлюсь в Вегас, сниму пентхаус в высоком сияющем отеле, буду дни напролет резаться в карты, делать ставки, есть стейки, пить хорошие вина и наслаждаться обществом юных дам. Плевать, сколько они запросят.
– Прощай, перевоспитание!
О смерти Тильды Маллой мечтали многие, а не только ее муж, но именно он дольше всех, годами, воображал свою жизнь без нее. После десятилетия бурного супружества он, утратив надежду на мирный исход, принялся планировать ее устранение.
Сначала у Болтона проклюнулся внезапный интерес к ужению форели в горных речках на плато Озарк; его и вправду увлекло это занятие, но далеко не так сильно, как он изображал. По несколько раз в год сначала в компании друзей, а потом вместе с Расти и Кирком он проделывал трехчасовой путь на юг от Сент-Луиса, чтобы арендовать в горах домик, ловить рыбу и пьянствовать.
Это логически привело к приобретению бревенчатой хижины на реке Джекс-Форк на юге Миссури. Болтон не погнушался разыграть комедию, изображая вспышку любви к природе, и со временем искренне полюбил тихие выходные, особенно когда Тильда отказывалась его сопровождать. Жену не прельщала никакая деятельность дальше чем в десяти милях от ее ненаглядного загородного клуба. По ее убеждению, горы кишели сельскими жлобами, рыбная ловля была сугубо мужским дурацким занятием, ее отпугивали жуки и кузнечики, а также отсутствие в пределах разумного расстояния приличного ресторана.
Когда в возрасте пятидесяти семи лет у нее диагностировали ишемическую болезнь сердца, Болтон внутренне возликовал, но сохранил личину заботливого мужа. К его неудовольствию, Тильда стала поправляться: села на растительную диету, два часа в день занималась лечебной гимнастикой и утверждала, что никогда не чувствовала себя так хорошо. Один анализ за другим показывали улучшение состояния и лишали надежды на ее скорую кончину. Болтон сначала впал в уныние, а потом вернулся к прежним своим мечтам о безвременном уходе жены.
Первый ее инфаркт в шестьдесят два года вернул семье надежду на лучшее. Возможность жизни без Тильды, никогда не обсуждалась вслух, но о ней размышлял как сам Болтон, так и оба его сына, не говоря уж об их женах. Тилли-свекровь была навязчивой и вероломной скандалисткой.
Шли месяцы и годы, а вредная бабка все цеплялась за жизнь и даже продолжала с удовольствием злодействовать. Второй по счету инфаркт тоже не смог ее сокрушить, зато все семейство погрузилось в глубокую депрессию.