– Давай. И спасибо, Марвин, спасибо за все.
Марвин, попятившись, исчезает. Снова зуммер, появляется Джек Гарбер с толстыми папками. У него длинные волосы, стянутые на затылке в хвост, мятый костюм – так обычно и выглядят запыхавшиеся адвокаты смертников, теряющие очередного подзащитного.
– Ну, как ты, приятель? – спрашивает он почти шепотом.
– Лучше некуда. Скажи что-нибудь хорошее.
– Верховный суд все никак не примет решение, хотя я заставил этих клоунов повертеться. Губернатор до сих пор не сказал ни «да», ни «нет», но учти, он всегда ждет, пока суды захлопнут все двери, чтобы самому вылезти из берлоги с громким заявлением.
– Он хоть раз даровал помилование в последнюю минуту?
– Нет, где ему!
– А разве он не вел кампанию за губернаторский пост под лозунгом «Казнить больше и быстрее»?
– Вроде бы да, вел.
– Зачем тогда мы теряем время на губернатора?
– У тебя есть идея получше? Мы почти исчерпали наши возможности, Коди. Теперь все очень стремно.
– Стремно? – переспрашивает со смехом Коди, но тут же спохватывается и понижает голос. – Через три часа мою задницу пристегнут к койке на колесах и в руку мне всадят иглу, так что да, Джек, все это будет стремно… Почему-то у меня чувство некоторой беззащитности.
Коди приближается к решетке и смотрит на Гарбера. Они довольно долго глядят друг на друга.
– Все кончено, верно?
Джек, помотав головой, тихо отвечает:
– Еще нет, то есть почти да… Я еще не затянул «Аве Мария».
– Какие мои шансы?
– Даже не знаю, – пожимает плечами Джек. – Один из ста. Времени все меньше.
Коди подходит еще ближе, теперь они почти соприкасаются носами.
– Дело закрыто, и я к этому готов. Устал от напряжения, устал ждать, устал есть тюремное дерьмо, я много от чего устал, Джек. Так что я готов уйти.