– Не говори так. Я никогда не сдаюсь.
– Я здесь уже четырнадцать лет, Джек. Я смертельно устал от этого места.
– Рано или поздно Верховный суд постановит, что судить несовершеннолетних за тяжкое убийство нельзя, только, боюсь, это случится не сегодня вечером.
– Мне было пятнадцать лет, на том суде меня защищал горе-адвокат. Присяжные ненавидели меня, ненавидели его. У меня не было ни одного шанса, Джек. Жаль, не вы были моим адвокатом на суде.
– И мне жаль.
– Если подумать, Джек, то мне всегда и везде не везло.
– Мне так жаль, Коди…
Коди, отступая от решетки, выдавливает улыбку.
– Извините, что стал себя жалеть.
– Все в порядке, сейчас можно.
– Сколько раз вы присутствовали при казнях, Джек?
– Трижды.
– С вас хватило?
– Более чем.
– Вот и хорошо, не хочу, чтобы вы наблюдали мою смерть. Чтобы никаких свидетелей на моей половине комнаты, поняли? Пусть семья Бейкер молится, плачет и радуется, когда я перестану дышать. Думаю, они это заслужили. Может, им от этого полегчает. А по мне пусть никто не проливает слез.
– Ты уверен? Я буду там на случай, если вдруг понадоблюсь тебе.
– Не надо, я все решил, Джек. Вы бились как лев, чтобы сохранить мне жизнь, нечего вам смотреть, как я умираю.
– Как хочешь, тут хозяин – ты.
– Вот уж действительно!
Джек с заметным облегчением косится на часы.