Он кивает, медленно убирает руку и смотрит на нее. Она оказалась в инвалидном кресле, потому что, как сама объяснила в одном из множества своих писем, страдает от приступов острого бурсита коленей и других суставов. Ее ноги накрыты пледом. На ней зеленое платье в цветочек и много украшений: длинные ожерелья, широкие тяжелые браслеты. Коди обращает внимание на драгоценности, ведь он в свои золотые деньки немало их похитил. У нее круглое лицо, широкая улыбка, длинный нос, очки в красной оправе на кончике носа, искрящиеся голубые глаза. Копна густых, а вовсе не редеющих седых волос.
Она же видит тощего растрепанного паренька, которому ни за что не дашь двадцать девять лет.
Переписываясь на протяжении двенадцати лет, они раскрыли друг другу почти все свои тайны.
– Да, мисс Айрис, все это взаправду. Джек, мой адвокат, говорит, что мы уже «слизали всю соль». Я вычитал это выражение в одной из книжек с меткими фразами и метафорами, которые вы мне присылали.
– Ты используешь многовато расхожих фраз и метафор.
– Знаю, знаю, вы писали. Но мне нравятся хорошие клише, из тех, что нечасто применяют.
– Лучше старайся их избегать.
– Не могу поверить: я уже на самом краю, а вы по-прежнему оцениваете мои сочинения.
– Вовсе нет, Коди. Я здесь потому, что ты мне небезразличен.
Это как удар наотмашь, у него едва не подкашиваются ноги. Таких слов он еще никогда не слышал. Он подходит к решетке, хватается за два прута и пытается просунуть между ними голову.
– Вы тоже мне небезразличны, мисс Айрис, – шепчет он. – Не могу поверить, что вы здесь.
– Вот она я. Учти, времени у меня в обрез.
– Как и у меня.
– Ну, о чем мы будем разговаривать?
– Как вы здесь оказались?
– Уговорила Чарльза привезти меня. Он мой новый кавалер.
– А что случилось с Фрэнком?
– Умер. Кажется, я писала.
– Это вряд ли, хотя, если честно, уследить за всеми вашими романами – нелегкая задача. Помнится, вы души не чаяли во Фрэнке.
– О, я в них во всех души не чаю, во всяком случае, поначалу.