Итак, на следующий день летим в направлении на Джезказган. Почти от самого Чимкента слева по борту далеко за горизонт на север протянулась гряда скалистых гор Каратау, а вправо и впереди раскинулась бескрайняя ровная степь. Небольшие городки Туркестан и Кентау остались где-то далеко слева. Но удивительно: безжизненная вроде бы степь, а изрезана она бесчисленным количеством дорог в разных направлениях, — кто по ним ездит и по каким надобностям?
Часа через полтора лета под нами появился небольшой поселок геологической экспедиции. Сделав круг, приземлились на окраине этого поселка. Нас встретили, как долгожданных гостей, повели в столовую и угостили превосходным завтраком (геологи — мастера готовить угощения в полевых условиях).
Из разговоров за столом мы поняли, что эта геологическая экспедиция «оконтуривает» (такой у них в ходу термин) обнаруженное в этом месте месторождение урановых руд, залегающих на глубине до ста метров. Мы поинтересовались, будет ли здесь сооружаться такой же карьер, как в Уч-Кудуке?
— Нет, — ответили нам. — Здесь добыча урана будет вестись методом выщелачивания, то есть, закачав в рудное тело какое-то количество серной кислоты, затем выкачивают урановый концентрат с большим содержанием урана.
Затем нам показали цистерну с маслянистой темно-коричневой жидкостью, поднятой с глубин вот таким способом, без рытья огромных котлованов.
Работающие здесь специалисты рассказали, что по их расчетам в этих степях подобных месторождений должно быть немало. Вот и требуется для быстрого определения таких мест провести глобальное сейсмическое зондирование.
Поблагодарив за отличный прием и интересный «ликбез» радушных хозяев геологической экспедиции, полетели дальше. Минут через сорок, сделав круг, приземлились возле разведочной скважины, пробуренной здесь два месяца назад. Скважина эта не имела никаких хорошо заметных опознавательных знаков — лишь труба метровой длины, диаметром в 120 миллиметров одиноко возвышалась в степном просторе. Как только нашли ее летчики в бескрайней степи — приходилось лишь удивляться. Стояла тихая, знойная погода. Казалось, все должно сгореть под невыносимо ярким солнцем. Но степь зеленела хоть невысоким, но густым травостоем. Только высохшие и побелевшие от солнца тюльпаны заметно выделялись в зеленой траве. Вот где заниматься скотоводством, сколько здесь корма на необъятных просторах, и это в конце августа.
Помнится, в семипалатинских степях мы наблюдали в это время выгоревшую добела растительность, а здесь — все зелено.
Место для закладки боевой скважины, по-видимому, было выбрано весьма удачно, так как грунтовые воды отсутствовали вплоть до больших глубин: всплеск от брошенного в скважину камешка раздался лишь через 6—10 секунд, это на глубине 400 метров, и похоже на то, что там не грунтовая вода, а остатки бурового раствора.
Километрах в пяти от разведочной скважины, с севера на юг протекает река Сарысу, которая с этого места на протяжении более ста километров не имеет сплошного русла, а состоит из цепочки продолговатых водоемов, разобщенных между собою большими и малыми перемычками. Теряется эта прерывистая река в предгорьях Каратау, примерно в 150 километрах восточнее Кзыл-Орды. Сюда же, таким же прерывистым руслом, текут воды могучей в верховье реки Чу, чтобы так же затеряться в степных просторах.
Далее наш путь лежал в Джезказган, чтобы на встрече с областным партийным руководством рассказать о целях нашего путешествия и о планируемых на будущий год работах. Но, к сожалению, а может быть, и к счастью, никого из партийного руководства на месте не оказалось, и мы, наскоро пообедав в обкомовской столовой, покатили на аэродром, а затем взяли курс на Аркалык.
В Аркалыке приземлились уже на исходе дня. Там нас встретили представители кокчетавской геолого-разведочной экспедиции и отвезли в гостиницу. Мы порядком устали — время отдохнуть.
Назавтра предстояли встреча с начальством железнодорожной станции и изучение возможностей разгрузки нашей подвижной техники с платформ.
На наше счастье, аркалыкская железнодорожная станция имела обособленные тупиковые пути и приличную разгрузочную рампу, которой постоянно пользуются совхозы, расположенные в округе. Здесь же постоянно производится выгрузка техники и оборудования, прибывающих для геологов. О порядке прибытия нашей техники и ее выгрузке с железнодорожниками договорились без каких-либо осложнений.
Далее нам предстоял автопробег по маршруту, по которому на будущий год будет передислоцироваться техника к месту работы. Протяженность маршрута чуть более 150 километров. Значит, на преодоление этого пути потребуется три часа. Договорились, что через три часа после нашего отъезда самолет прилетит в конечный пункт нашего путешествия. Это в двадцати километрах от озера Тенгиз.
Сначала наш путь лежал по прекрасному асфальтированному шоссе, прорезающему бескрайние хлебные поля. Через каждые 15–20 километров встречались небольшие, но хорошо обустроенные поселки — это усадьбы целинных совхозов. Поражало нас обилие в каждом таком поселке сельскохозяйственной техники; трактора, сеялки, комбайны, грузовые автомобили, и все это под открытым небом. И непременный атрибут такого машинного парка — гора ломаной техники. Причем, изломанные машины, сваленные в кучу, совсем не старые.
Боже, подумалось, как безжалостно эксплуатируют здесь технику! Не переставало удивлять всю дорогу и своеобразное пшеничное поле, впервые увиденное здесь, на целине. Стебли пшеницы высотой не более полуметра, как солдаты в строю, стояли ровными редкими рядами, а колоски размером с мизинец не клонились под тяжестью зерна к земле, а бодро смотрели в небо. В одном месте повстречали работающие в поле комбайны с удивительно мудро устроенными захватами. Один комбайн за один проход схватывал сразу три ряда. Остановились, разговорились с комбайнером. Он и объяснил нам, что пшеница-то, вон какая хилая, зачем зря гонять комбайн по почти пустому полю. Вот и придумали умельцы одним комбайном выполнять работу сразу трех.
— А велик ли урожай? — спросили его.
— Шесть, от силы девять центнеров с гектара, — ответил тот.
— И что же, каждый год так?