Вскоре наша дорога пошла вдоль бесконечного ряда колючей проволоки. Через каждые 5 километров возвышались сторожевые вышки, солдаты на них направляли на нас оптические приборы. Река Кызыл-Атрек протекала теперь где-то левее в 8—10 километрах, а между ней и проволочным забором — ничейная зона. Вдоль дороги, с правой ее стороны простирается до самого Каспия искусственная река-арык шириной 8—10 метров, с довольно быстрым течением воды — это рукав реки Кызыл-Атрек.
Километров за 50 до Гасан-Кули, справа от дороги повстречалось еще одно селение с прямыми улицами и домами, стоящими на сваях высотой до трех метров. Нам объяснили, что в период дождей Кызыл-Атрек выходит из берегов и равнина на десятки километров затапливается ее водами. Чтобы не быть затопленным домашнему скарбу, и стоят хаты на высоких «ногах». В сухое время под домами держат скот или организуют коврово-ткацкое производство. По здешним обычаям в этих краях девушки не могут выйти замуж, не изготовив своими руками в качестве приданого ковер. Вот и организуют здесь с древнейших времен кустарное ковровое производство. Обычно, скооперировавшись, три-четыре девушки-подружки изготавливают ковер сначала для одной, затем для других.
А дорога эта и впрямь в дождливый сезон может оказаться непроходимой, пожалуй, и для гусеничного транспорта: на грейдированной проезжей части по суглинистой почве попадались обширные солончаки (такыры) протяженностью до полукилометра, в сухое время отполированные до блеска, а пропитаются влагой — они станут гиблым местом. Справа — арык, слева — забор из колючей проволоки — не объедешь.
Вскоре прибыли в город Гасан-Кули, отличающийся по внешнему виду от предыдущего села лишь наличием трех зданий городского типа — местом расположения администрации партийных, советских и пограничных органов, да огромным сараем, именуемым ковровой фабрикой. Весь город разбит на правильные квадраты, по сторонам которых выстроились в ряды такие же деревянные дома на сваях. Как и в предыдущей деревне, в Гасан-Кули все дома кругом обустроены балконами-лоджиями. Весь город просматривался с любой точки от края и до края.
Знакомясь с описанием здешних мест перед поездкой в эти края, мы представляли себе, что Гасан-Кули стоит на берегу Каспийского моря, на самой государственной границе. Оказалось, рядом с городом никакого моря нет. Оно действительно было до 1950 г., но в последующие годы отступило на 10 километров. Государственная граница, напоминающая о себе сплошным забором из колючей проволоки, проходит действительно в 50 метрах от крайних домов с запада на восток параллельно реке Кызыл-Атрек, и с юга на север вдоль побережья когда-то плескавшегося здесь Каспийского моря. Десятикилометровая полоса суши по побережью Каспийского моря так же, как и между проволочным забором и рекой Кызыл-Атрек, ничейная зона. Вход в нее кому бы то ни было запрещен. Нам же командование погранзаставы разрешило въезд в эту зону в сопровождении заместителя командира по политчасти. Было неодолимое желание глянуть на Каспийское море с восточного побережья и искупаться в нем.
Море, которое ушло от Гасан-Кули действительно на 10 километров, выглядело хмурым: вода темно-серого цвета рябила на бескрайнем пространстве белыми полосками барашков совсем небольших волн. Любители морского купания, уйдя от берега с полкилометра, так и не достигли глубины более полуметра.
По рекомендации замполита искупались в арыке, впадающем в море. Арык этот шириной восемь — десять метров и глубиной до трех метров, с чистой, быстро бегущей к морю водой, и впрямь прекрасное место для снятия напряжения, вызванного зноем южного полуденного солнца. Но плавать в этой искусственной речке было весьма неприятно: вся она заполнена огромным количеством каких-то очень крупных рыб, на которые то и дело натыкаешься то руками, то ногами, то животом.
На наш вопрос: «Ловят ли здесь рыбу? — Вон ее какое несметное количество!» — ответили: «Нет, это плохая рыба — язь — возвращается в море с нереста. Вот через месячишко пойдет на нерест красная рыба, тогда ловить будут все».
— Помилуйте, какая в Каспии красная рыба?!
Нам ответили, что красной ее здесь называют не за цвет, а за вкус и красоту. Красной рыбой здесь называли осетра. А сейчас его ловят далеко в море и только по особому разрешению.
А в апреле — мае в этом арыке ловят воблу и в таком количестве, что ее хватает на весь год. Когда вобла идет вверх по арыку на нерест сплошным потоком, то солдаты (поскольку они в этой зоне полновластные хозяева) кладут поперек арыка с берега на берег бревно и притапливают его на 8—10 сантиметров. Косяки рыб при этом под бревно не плывут, а норовят «перепрыгнуть» через него. При этом ход рыбы замедляется и она скапливается огромной массой. Тут ее только и успевай черпать сачком и забрасывать в кузов автомобиля, который останавливают тут же рядом.
Гостеприимные хозяева после купания в арыке пригласили нас на ужин и угостили вяленой воблой собственного приготовления и пловом из «красной» рыбы.
На встрече с руководством геологоразведочной экспедиции нам сообщили, что газовый выброс произошел при проходке скважины на нефть (такое выражение бытует у них) совершенно неожиданно, причем со сравнительно небольшой глубины. Выброс газа произошел вследствие отсутствия на буровом инструменте запорной арматуры, так как газового проявления на достигнутых горизонтах не ожидалось. При аварии буровую установку удалось спасти. Вырвавшийся газ, загоревшись, образовал мощный огненный факел.
Огромное пламя было замечено на той стороне государственной границы, и иранский пограничный чин потребовал от нашего пограничного командования предоставить ему возможность удостовериться, с каким это умыслом русские ни с того, ни с сего вздумали сжигать добро, стоящее больших денег. Для них эти факелы — дикость, для нас — нормальное явление.
Хотя прибывшему пограничному чину с иранской стороны объяснили, что образовавшийся огненный факел произошел не по злому умыслу, а в результате аварии, он так и не смог понять, зачем же нужно, пусть даже после аварии, сжигать такой ценный продукт, как газ?
Скважина, где произошла авария, расположена севернее Гасан-Кули в пяти километрах. Вглядываясь в том направлении, мы так и не увидели мощного (как нам рассказывали) газового фонтана, горящего ярким факелом. Как же его могли увидеть из-за границы, с пятнадцатикилометрового расстояния?
Заметить огненный факел мы смогли лишь тогда, когда приблизились к нему на километровое расстояние.
Тщательный осмотр места аварии не давал основания предполагать, что произошла катастрофа вследствие какой-то сверхогромной разрушительной силы. И рассказы очевидцев свидетельствовали о том, что произошло то, что обычно бывает, когда при бурении инструмент входит в продуктовый пласт. По-видимому, газовый фонтан можно было ликвидировать в первые дни традиционными методами. Но этого по непонятным причинам сделано не было.
К моменту нашего приезда факел горел, как выражались местные геологи, в половину своей первоначальной силы. А нам вообще этот факел в сравнении с теми, что нам пришлось видеть на Урта-Булаке, Памуке и Майском, показался каким-то незначительным, не заслуживающим особого внимания. Нашему взору представился кратер диаметром 7–8 метров, в котором полыхал спокойно вытекающий газ, высота пламени не превышала 10–12 метров. Сразу пришла мысль, что ликвидировать такой миниатюрный фонтан глубинным ядер-ным взрывом — слишком дорогое мероприятие: стоимость проходки боевой скважины, да стоимость спецзаряда не окупятся, пожалуй, и за сотню лет тем количеством газа, которое истекает сейчас из этой аварийной скважины. В придачу ко всему, здешние геологоразведчики говорят уверенно, что истечение газа постепенно уменьшается — это наблюдение за один лишь месяц после аварии.
Короче, после увиденного интерес к этому газовому фонтану у нас у всех пропал. Стоило ли ехать за столько верст от столицы, чтобы поглядеть на этот слабенький костер? В слишком преувеличенном масштабе нам о нем рассказали чиновники из министерства. Почему-то у всех нас утвердилось мнение, что фонтан этот скоро сам погаснет. Но специалисты-геологи нас продолжали уверять в обратном. Они ожидают усиление газового истечения, а заглушить скважину своими силами они не в состоянии.