3
В тот же вечер Авиям навестил семью усопшего.
Простой приземистый дом был полон людей. Здесь собрались дочери Галаада со своими мужьями, жены трех его сыновей и множество внуков. Все они лениво и вяло сидели на корточках либо слонялись без дела, кто во дворике, кто в пышущей жаром духоте комнат. Поскольку до поминальной трапезы все должны были соблюдать пост, они были голодны, а кроме того, еще и встревожены тем, что принесут им грядущие дни.
Зильпы и ее сыновей среди них не было. Священник обнаружил их на плоской крыше дома, обвеваемой вечерней прохладой. Он хотел обсудить с ними, когда следует быть поминанию, – вопрос по некоторым причинам весьма щекотливый. Поэтому он начал говорить о другом, выжидая, кто из четверых первым заговорит о деле, ради которого он пришел; кто это сделает, тот и претендует на роль главы семьи и дома.
Никто из сыновей не проявил такого желания. Старший из них, Гадиил, унаследовал от отца крепкую, немного грубоватую фигуру, широкое открытое лицо и шумливый вспыльчивый нрав. Однако не было у него той лучезарности, той порывистой горячей сердечности, которая привлекала к Галааду души мужчин и женщин. Гадиил показал себя хорошим воином, он не знал страха в бою и не избегал опасностей. Но он был скорее склонен исполнять чьи-то приказы, чем приказывать самому, и мысль, что ему, может быть, придется унаследовать должность отца, была ему неприятна; он не хотел взваливать на себя ответственность перед строгим и недоступным его пониманию богом Ягве.
Точно так же и среднего сына Галаада, Елека, отнюдь не прельщала возможность занять место отца. Он тоже унаследовал его коренастую фигуру, но она у него округлилась и расплылась, а мясистое лицо глядело на мир глазами спокойными, рассудительными и немного сонными. Он с ранних лет проявлял интерес к управлению богатыми владениями семейства – к глубокому удовлетворению матери, предоставлявшей его заботам все большую часть хозяйства. Он следил, чтобы содержались в порядке дома и поля, принадлежавшие семейству Галаада и разбросанные по всей стране, а также присматривал за виноградниками и оливковыми рощами, стадами, работниками и работницами, и под его началом владения семейства процветали. Он был рад, что теперь сможет еще больше заниматься этими делами, чем раньше; но других обязанностей брать на себя не хотел.
А уж Самегар, младший сын, медлительный созерцатель и мечтатель, и вовсе не желал быть главой рода.
Зильпа неодобрительно оглядела своих сыновей, из которых ни один и слова не проронил, и священник не без некоторого удовольствия понял, что в конце концов она сама займет главенствующее положение в доме.
– Думаю, – сказала она своим гортанным, решительным голосом, – мы устроим поминальную трапезу завтра, когда наступит вечерняя прохлада.
Решение ее было разумным и правильным, ни к чему было заставлять родственников поститься слишком долго. Но было и еще одно обстоятельство, на которое в этом доме, очевидно, хотели закрыть глаза: ведь жил на свете еще один сын Галаада, самый младший из наследников, и жил он далеко от Массифы.
– А ты подумала о том, – спросил Авиям, – что от Маханаима сюда путь не близкий? Иеффаю вряд ли удастся прибыть ко времени, которое ты предлагаешь.
Второй сын, Елек, склонен был поддержать мать, но с одной оговоркой. Ему бы очень хотелось округлить владения семьи жирной землей в Маханаиме, но сделать это надо было честь по чести, не вызывая злобной молвы, так что он предпочел бы видеть своего сводного брата Иеффая среди участников трапезы. Но пока он, как всегда неторопливо, обдумывал свой ответ, Зильпа успела возразить.
– Было бы несправедливо, – сказала она, – если бы мы все постились дольше, чем положено по обычаю, и покойник дольше, чем положено, ожидал, когда принесут дары, и все это ради ублюдка, рожденного аммонитянкой.
Напряженно вгляделись братья в лицо Авияма. А тот равнодушно, даже чуть ли не обрадованно, заметил:
– Сдается мне, усопший охотно подождет. Он очень любил своего сына Иеффая.
Тут уж Зильпа не сдержалась и не без обиды в голосе бросила:
– Да и ты, первосвященник, видимо, очень расположен к отпрыску аммонитянки.
На что тот спокойно возразил:
– Ты знаешь, что это не так. Но на твоем месте я бы не стал сердить покойного, Зильпа. Ведь тебе небезызвестно, как он привязан к Иеффаю, и радость его последней трапезы была бы испорчена, если бы на ней не было его младшего сына. Да и Ягве вряд ли благосклонно посмотрит на то, что сыну помешали оказать последние почести отцу.
Зильпа, нахмурившись, промолчала. А священник не без лукавства спросил: