Все это длилось совсем недолго, а когда кончилось, участники набега не могли взять в толк, зачем они все это сделали. Что это вдруг нашло на недоумка Нусу и почему они последовали его примеру? Они боялись, что навлекли на себя гнев своего предводителя. Однако Иеффай не произнес ни слова упрека. Он понял. В этой дикой и суровой местности становилось все труднее добывать мясо, муку, шатры, циновки и одежду для увеличивающегося день ото дня отряда, среди людей росло недовольство, и, хотя сам он держал себя в руках и спокойно выжидал, когда пробьет его час и голову озарит счастливая мысль, он понимал, что остальные тоскуют от безделья и клокочущие в них силы ищут выхода.
Но аморей Нусу с этого дня как с цепи сорвался. Очевидно, ему надоела скучная размеренная жизнь в лагере Иеффая, и, не получив от военачальника нагоняя за налет на кочевье, он совсем распоясался. Как-то вечером, когда все сидели вокруг костра и на ужин опять были одни пресные лепешки, он спросил злым голосом, ни к кому в отдельности не обращаясь, сколько еще можно терпеть над собой такого никчемного вожака. Кто-то ему ответил: «Видимо, ты считаешь, что долговязый Нусу больше годится в вожаки?» Нусу утвердительно кивнул своей огромной головой и раздумчиво ответил: «Что же, я бы не отказался». Но не успел он закрыть рот, как на него бросился Пар, маленький, приземистый – на высоченного и мускулистого, и, подскочив, вцепился ему в горло – да так неожиданно, что тот и пальцем не успел шевельнуть в свою защиту и рухнул на землю, недвижимый и бездыханный.
Тут же позвали Иеффая и рассказали ему, как было дело. Тот взглянул на лежавшего без чувств великана и вдруг разразился раскатистым смехом. Потом, явно придя в хорошее настроение, велел позвать искусную врачевательницу Казию, дабы она занялась поверженным; но как только тот мало-мальски оправится, пусть побыстрее убирается из этих мест.
– Дайте ему на дорогу несколько лепешек и фиников, – добавил он добродушно.
Собравшиеся у костра подивились его веселости. А объяснялась она тем, что именно в эту минуту у него и сверкнула мысль, которую он так долго ждал. Увидев распростертое на земле бездыханное тело аморея, он сразу сказал себе: «Уж если моему бравому шурину запросто удалось свалить такого детину, то, может, и мне самому удастся немного пощипать жителей Васана?» И он вспомнил о знаменитом подвиге израильтян, про который ему часто рассказывал отец: во время великого похода, вторгшись в земли на восток от Иордана, они разбили в пух и прах царя васанского Ога, величайшего из великих, вместе со всем его войском, так что от этого царя ничего не осталось, кроме песен о его разгроме и огромного одра из черного камня, который все еще можно было увидеть в Раббат-Аммоне.
Вот о чем думал Иеффай, и из мелькнувшей мысли сложился план и созрело решение.
Он послал троих верных людей на север, через реку Иармук в страну Васан, в небольшой, но богатый город Афек. Все трое оделись попроще, чтобы не бросаться в глаза, выдавали себя за пастухов, накупили себе еды, потом отправились к продажным женщинам и провели с ними веселую ночку. А в это время Иеффай со ста двадцатью отборными воинами переправился через Иармук: после полуночи те трое открыли ему ворота города, и утром он во главе своего отряда стоял на рыночной площади Афека перед отцами города, беспомощно и растерянно взиравшими на его войско.
Большинство жителей города были израильтяне из рода Иаирова, из колена Манассиина, но много было и амореев, поклонников могущественного бога Ваала, имевшего образ крылатого быка. Иеффай сказал старейшинам:
– До меня дошла весть, что вам грозит опасность. Царь Васана Авир, отторгнувший у нас удел Аргов, теперь поглядывает и на ваш прекрасный город. Поэтому я и пришел. Я хочу вас защитить. Я привел с собой часть своего войска, дабы вы убедились, что я в силах это сделать. Мои воины прибудут сюда по первому вашему зову. Думается, за это стоит раскошелиться.
Старейшинам больше всего на свете хотелось прогнать наглеца за ворота. Но они уже прослышали о налете его людей на кочевье Суккот-Калеб и поняли, что этот Иеффай не станет церемониться. Они посовещались между собой, мрачно хмурясь и замирая от страха. Может быть, удастся послать гонцов в соседние, дружественные города за помощью и выгнать грабителей силой. Главное – выиграть время. И они сказали Иеффаю:
– Останься в городе до утра, брат наш Иеффай, сын Галаада, завтра мы дадим тебе ответ.
Но Иеффай возразил, все так же приветливо улыбаясь:
– Ну что вы, уважаемые старейшины. Не хочу причинять вам лишних хлопот.
Тогда они спросили с тяжелым вздохом:
– А сколько же ты хочешь за эту защиту, брат наш Иеффай?
Иеффай ответил:
– Шесть тысяч сиклей серебром в год и договор на два года.
Старейшины стали белее своих бород и сказали:
– Не слишком ли высокая плата для такого маленького города?
Но Иеффай вежливо возразил: