Это было сущим издевательством.
– Иеффай, Иеффай! – взмолился Авиям. – Подумай только: если бы ты был на месте Тахана, военачальника ефремлян, предложил бы ты непрошеную помощь народу, который в решающий час отвернулся от тебя?
Иеффай ответил надменной ложью:
– Тахан, скорее всего, не предложит, для этого он слишком высокомерен. А я, Иеффай, горд. Я бы предложил.
Растерявшись от такой наглости, священник во второй раз взмолился, уже тихо и проникновенно:
– Иеффай, иди в Шилом, попроси помощи!
Тут вся злость, бурлившая в Иеффае, вырвалась наружу.
– Никогда, никогда, никогда! – завопил он.
Сразу обессилев, Авиям проронил едва слышно:
– Раз ты не хочешь переломить свою неуемную гордость, я сам пойду в Шилом и попрошу их первосвященника помочь нам.
Иеффай возразил:
– Этого я не могу тебе запретить. Но запрещаю говорить от моего имени. И помни: войны все равно не будет. Ни царь Нахаш не хочет войны, ни я ее не хочу. Тем более в союзе с Ефремом.
Священник двинулся к выходу.
– Боюсь, что ты исчерпал терпение Ягве, – бросил он на ходу.
Иеффай остался доволен собой, он счел, что был в своем праве. Такой, как он, не станет унижаться перед Ефремом. Такой, как он, не станет подчиняться священнику. Если кто и свяжет его по рукам и ногам, то только он сам.
2
В городе Афеке появился странствующий певец – один из тех певцов, что в хорошее время года скитаются по стране. Почти все они были родом с запада, из-за Иордана, в большинстве своем ефремляне. Ефремляне очень гордились тем, что из их колена вышли самые знаменитые герои Израиля – Иошуа и Девора; они любили высмеивать ленивых и трусливых земледелов – галаадитян, отсидевшихся дома, когда на Ефрем напал сильный враг. Галаадитяне в свою очередь мстили ефремлянам, насмехаясь над их чванством. Смеялись они главным образом над сложными именами, которые главы семейств Ефрема любили себе присваивать: к имени отца они добавляли и имя деда, и название рода, удела и колена: не скажут просто «Абиил», а скажут: «сын Бехора, Афии и Авиезера». И только певцов из этого колена любили и к востоку от Иордана. А этот певец по имени Иашар считался одним из лучших. Жители Афека прощали ему, что он ефремлянин.
Иашар пел во всех семи городах Иеффая. Пел он о деяниях Ягве и его героях старого и нового времени. Слушая его, люди думали о войне, на которую пойдут весной, и песни западали им в душу. В городе Голан Пар услышал певца и подумал, что его песни, наверное, воодушевят Иеффая и его воинов. Он уговорил Иашара отправиться к Иеффаю.
Люди в лагере обрадовались певцу. Иаала просто сияла от восторга. Но сам Иеффай приветствовал певца с двойственным чувством. Он любил певцов, ему нравились их воинственные песни, но человек, пришедший к нему, был ефремлянин, и Иеффай воспринял это как плохое предзнаменование. И когда Иашар, ни о чем не подозревая, сказал, что его пригласил в землю Тов помощник Иеффая Пар, Иеффай был задет вдвойне. Значит, и его ближайший друг считал само собой разумеющимся, что Иеффай пойдет войной на Аммон в содружестве с Ефремом. Он насмешливо спросил певца, много ли у него имен, и изобразил удивление, услышав, что у того всего четыре имени; потом, не без тайного коварства, осведомился о здоровье Тахана, военачальника Ефрема. Певец, человек уже пожилой, сделал вид, что не заметил насмешки, и отвечал на все вопросы охотно и доброжелательно. Досадуя на себя, Иеффай пригласил певца к столу, как полагалось по обычаю.
После трапезы Иашар запел.