«Димка просто переживает за Матильду. Он на самом деле так не думает», – как мантру повторяла она про себя, пока они шли по коридору за маленьким светящимся шариком. Наконец шарик мигнул около одного ответвления и потух. Тедди поспешно поймала уставшего светляка и сунула себе в волосы, – еще не хватало, чтобы их проводника сожрал кто-то из этих прожорливых мышей.
Проход был узкий и низкий, а вот помещение за ним довольно большое. И почему-то Тедди ожидала увидеть голые стены и пол, в крайнем случае с чем-то вроде трона королевы из костей, но на полу были отличные матрасы из сена, переплетенные сверху так, чтобы травинки не выпадали и ложе не рассыпа́лось, еще была пара пуфов, изготовленных тем же способом, да полная корзина фруктов и семян. А в глубине было еще помещение со слабо текущим подземным ручьем и глубоким, очень узким туннелем, о функциях которого Тедди не сразу догадалась.
– Представляешь, у мышей даже туалетная комната есть! – заявила она нарочито бодрым тоном, когда вернулась. Снова ссориться ей не хотелось.
И без того было обидно просто до слез – тех самых слез, каковым Тедди пообещала больше не давать воли, когда брат так повел себя в зале. Он почти отказался от нее, назвал виноватой в том, что ее отец был опасен для Матильды, напрочь забыв, что она сама лишилась матери и, если верить Маре, именно благодаря отцу. Думать об этом не было никаких человеческих сил, но чем чаще Тедди возвращалась к этой мысли, тем больше находила причин поверить. В их доме было так мало маминых фотографий, и все они лежали в толстом альбоме, который отец запрещал трогать – чтобы не испортить. И только став постарше, Тедди стянула одну красивую фотографию со счастливой молодой мамой и поставила в рамочку. Отец на это ничего не сказал и фотографию забирать не стал, но с тех пор редко бывал в ее комнате.
Каково ему было в ненавистном человеческом теле? Жить среди людей, работать среди них, растить выглядевшую человеком дочку? Вот сама Тедди не испытывала к мышам ненависти, но находиться рядом с ними было не слишком приятно. А если жить не день или два, а годы? Тедди попыталась представить ситуацию наоборот, будто у нее личина мыши и родился не человеческий ребенок, а мышонок. Серый, хвостатый, с острыми зубами и носом, с усами и маленькими черными глазками. Ее всю передернуло. Да уж, проклятие для Алисо было выбрано не случайно. Она так глубоко ушла в раздумья, что не сразу поняла, что Димка что-то отвечает ей.
– Я молчал. – Димка плюхнулся на пуф и мрачно уставился на корзину, словно яблоки и сливы лично ему в чем-то насолили. – Теперь объясни, какая муха тебя укусила.
– Это тебя какая муха укусила? – рассердилась Тедди, безжалостно вырванная из своих мыслей, в которых она не могла определиться, жалеть отца или ненавидеть. – Ты дурак совсем? Тут и у стен могут быть уши!
Димка открыл рот, чтобы возразить, но не успел. От стены отвалилась часть и, отряхнувшись, приняла вид обычной для этих мест мыши. Разве что очень грязной и ужасно виноватой. Хотелось бы Тедди сказать, что она отличает одну мышь от другой, но вся правда в том, что отличила она ее только по этому виноватому виду.
– Нинка! – ахнула девочка. – Ты что же, за нами шпионишь?
– Нет-нет, – замахала лапами Нинка. – Как можно! Такое повышение! Меня подслушивать послали, а вот подглядывать не велели.
– А подглядывать тогда кого? – Димка немедленно завертел головой, пытаясь обнаружить еще и соглядатая.
– А никого. – Нинка напыжилась от важности. – Одну меня послали.
– И ты себя выдала. – Тедди не знала, плакать ей или смеяться.
– Я специально, – призналась шпионка. – Королева позабыла, что мышь с именем сама может выбирать, кому служить, а вы, госпожа, королевской крови, да еще наследная – королева сама сказала. Лучше я вам служить буду.
– А не боишься, что королева узнает? – спросил Димка, обменявшись быстрым взглядом с Тедди – им только перебежчиков и не хватало.
– Боюсь… – вздохнула Нинка, привычно начиная причесывать короткую шерстку на хвосте. – Хвост жалко. Неудачливым перебежчикам его отрубают.
– А если второй раз неудачно перебежал, что отрубают? – заинтересовался мальчик.
– Ничего. – Нинка вздохнула. – Дважды неудачник – это само по себе наказание.
– Ладно. – Димка потерял интерес к мыши и снова повернулся к Тедди: – Ты чего там за ерунду несла, что не знаешь, оставаться или уходить?
– Сам ты ерунду несешь, – буркнула Тедди. Сейчас она уже не была уверена в своей правоте, но версию решила все-таки озвучить. Кто знает, может, Димка с ней согласится. Или обсмеет, и она тогда тоже поймет, что зря переживала. – Только вряд ли королева всерьез нам этот выбор давала. Мы ей зачем-то тут нужны, а если бы стали оба торопиться уйти, сейчас бы не под присмотром одной Нинки сидели, а куда похуже.