Глаза слипались, от жары хотелось заползти в кусты и вздремнуть. Наверняка эти гадкие мыши там сейчас дрыхли без задних ног, охранники! Тедди разозлилась. Она вспомнила о Димке, который вынужден был остаться в подземелье и сейчас сидеть почти в полной темноте, а потом и вовсе жениться на какой-то курице, пусть даже это филин, и все потому, что она не может вырастить одну вшивую ягодку!
«Расти сейчас же, поняла?!» – потребовала она шепотом, снова пуская в ход внутренний Голос. И едва успела подставить ладонь – в руку ей упала темно-багровая, спелая до черноты земляничина.
– Все плохо, – прошептала подползшая ближе Нинка.
– Чего сразу плохо, я еще потренируюсь – и сразу получаться будет! – возмутилась уязвленная таким пренебрежением к ее прогрессу Тедди. – Я в первый раз же магичу!
И она сунула ягоду в рот, чтобы не разреветься – нервы были уже на пределе, а реветь ну никак было нельзя. Она пообещала. И ладно бы кому другому, но самой себе – такие обещания надо исполнять.
– Я не об этом, – махнула лапкой Нина. – Я про охрану нашу. Никакие это не боевые мыши, я по голосу одного узнала, в морду-то мне их никак нельзя было увидеть. Это все сыновья самых приближенных к королеве мышей.
– О! – Тедди понимающе кивнула. Стало противно. Похоже, бабушка не так уж ей доверяла, раз отправила соглядатаев.
– Нет, понять королеву можно, – рассуждала шепотом Нинка. – Она уже немолода, а кому продолжать королевский род, как не юной принцессе. А ну как принцесса в кого-то неподобающего влюбится – вот потом еще изводить этого неподобающего, время и силы тратить…
Тедди даже рот открыла. Надо же, а раньше она считала, что это просто выражение – «рот открыть от изумления». Но уж больно ее поразила такая мысль: а что, если Нинка права и бабушка не соглядатаев, а женихов к ней приставила? Впрочем, одно другому не помеха. На этой совершенно неоптимистичной мысли девочка неожиданно успокоилась.
– И чего делать будем? – прервала она рассуждения Нинки, которую уже считала почти подружкой, и даже жалела, что назвала в честь Журавлёвой. Надо было Светой назвать. Или Мариной хотя бы.
– Да делать ничего не надо, – вздохнула мышь. – Они не опасны. Даже слишком. А вдруг кто нападет на нашу процессию? Леса неспокойные, тут и летуны, и люди водятся. А эти вояки… Ладно если просто разбегутся, а то и спасать их придется. Только вы, госпожа, не спасайте никого, а то замуж за того выходить придется.
От таких новостей впору и ошалеть было. Тедди даже в ухе поковырялась – мало ли, залетела какая-нибудь дюже волшебная муха, и она теперь слышит все через пень-колоду!
– А не наоборот? – осторожно спросила она. – Если он меня спасет, то мне за него замуж?
– Наоборот тоже бывает, – неуверенно призналась Нинка. – Но реже. И не с этими вот, что нам достались. Они и на поверхности-то толком не бывали, все в глубине лабиринта отсиживались. Так что вы главное запомните, госпожа. В случае чего спасайте только себя.
– А тебя? – Не то чтобы Тедди вот прямо сейчас готова была думать о том, кого бы она стала спасать, но несправедливо как-то выходило. Димка бы такое точно не одобрил.
Глаза Нинки увлажнились, и она немедленно прикрыла их сорванным тут же лопухом.
– Меня? – срывающимся голосом прошептала она. – Зачем меня спасать? Я же самая простая мышь. Нас таких в каждой непонятной ситуации десятки гибнут!
– Ты это брось, – решительно ответила Тедди. – Ты не абы какая мышь. У тебя имя есть и это… право стоять на задних лапах. И вообще… ты мой друг. Наш. Мой и Димки.
Нинка задрожала и схватила лапками Тедди за руку. Девочка думала раньше, что ей будет неприятно такое касание, и изо всех сил избегала прикосновений к лапам мышей, но противно не было. Пожатие Нинки было крепким и теплым.
– Я плохой друг, – зашептала она. – Прости меня. Я просто не знала, что я друг. Хоть это меня и не извиняет.