Он спрашивает, как меня зовут, я отвечаю, Мэгги. А вы Сэмюэл, говорю, и он кивает. Спрашивает, что я преподаю, и добавляет, только, пожалуйста, не заставляйте меня догадываться. Я говорю, простите? — а он, ничего, не важно. Музыку, говорю я. Преподаю музыку, вернее, пытаюсь ее преподавать. Он говорит, о, и кивает.
Вы любите музыку? спрашиваю я.
Я, наверное, могла бы задать ему сотню вопросов, но в голову мне пришел только этот.
Люблю, отвечает он.
А какую?
Русскую, говорит. Моцарта не люблю.
Вы не любите Моцарта? Почему?
Его слишком многие любят, говорит он. Слишком многие с восторгом рассуждают о том, какой он чудесный.
Разве это причина для нелюбви к нему? спрашиваю я. Понимаете, инспектор, мне-то Моцарт нравится. Я люблю Моцарта. И теперь еще сильнее.
Да, говорит он. Для меня — причина.
Я молчу, потому что не согласна с ним, а затевать еще один спор мне не хочется. Так что спор затевает он.
Вы со мной не согласны.
Нет, говорю я. Это не так.
Думаете, что я не прав.
В общем-то, говорю я, нет. Вернее, да. Я думаю, что вы неправы, но это не страшно. Каждый вправе иметь собственное мнение.
Я знаю, говорит он. Но каково же ваше?
Я возвращаю торт на стол. Есть его мне, вообще-то, не хочется, да и кусок я себе отрезала огромный. По моему мнению, говорю я, не стоит судить о музыке, исходя из чьих-то мнений. Если она говорит вам что-то, примите ее. Не следует отгораживаться от музыки, исходя из того, что кто-то говорит или думает о ней.
Он фыркает. Улыбается.
Что? спрашиваю я.
Вы просто обязаны так говорить, говорит он.