Люсия взглянула через зал туда, где висели канаты. Они исчезли. И канаты, и спортивные лестницы.
— А дети смогут сосредоточиться здесь? — спросила она. — В таком месте?
Директор сделал вид, что не услышал ее. Он крикнул рабочим, что не следует ставить парты так близко одну к другой. И, недовольно поцокав языком, снова повернулся к Люсии.
— Так вы начали рассказывать о том, что вам удалось выяснить, инспектор. Рассказывать, что позволили установить проведенные вами допросы.
— Вы спросили об этом, — ответила Люсия, — на чем наш разговор и прервался.
— То есть, это закрытая информация. И вы считаете, что мне ее доверить нельзя.
— Нет. Вовсе нет. Просто расследование еще продолжается.
Директор приподнял одну бровь:
— Это меня удивляет, инспектор. У меня создалось впечатление, что ваши изыскания уже завершились.
— Видимо, вас неверно проинформировали, мистер Тревис. Они не завершились.
— Ну что же, — сказал Тревис. — В следующий раз я буду исходить из того, что обращаться мне следует непосредственно к вам. Что не стоит слишком уж полагаться на субординацию.
— Субординацию?
— Я разговаривал с вашим начальством, инспектор. С главным инспектором Коулом. Вернее, он сам мне позвонил. И сообщил, что расследование близится к концу.
— Позвонил сам? Какая предупредительность.
— Да, это верно, — подтвердил директор. — Он показался мне очень предупредительным человеком.
Люсия повела взглядом вокруг. Увидела, как закачался один из штабелей, когда рабочие ухватились за ближнюю к нему стопку парт. Штабель собирался упасть, и упал, и Люсия съежилась от грохота, хоть и была к нему готова. Она повернулась к директору, ожидая его гневного окрика, однако Тревис даже взгляда от нее не оторвал.
— Мы собираемся провести поминальную службу, — сказал он. — В понедельник, в десять утра. Не здесь. Снаружи. На пригодной для этого части спортивных площадок. Возможно, вы будете настолько добры, что присоединитесь к нам.
— Спасибо, — ответила Люсия. — Я не смогу.
— Ну да, вы же все еще не завершили расследование.
Она кивнула: