— И девушку себе нашел. Маму твою то есть. Вот и фото. — да, на фото мама Синдзи. На маму то лицо, которое я каждый день вижу в зеркале, тоже не похоже. Вот в кого я? В соседа по лестничной клетке?
— Да, женились и отправились обратно на Окинаву. Как-то странно. Обычно после университета, да еще и женившись, обратно никто не возвращается. — говорит Майко, нахмурившись. Я смотрю на даты, указанные в документе, и понимаю, что она права. Странно это. Отец — отличник Токийского Политехнического, инженер, выпускник — и в течении трех дней после выпуска женится и отправляется на Окинаву, в маленькую деревеньку. Да он же столько труда приложил, чтобы до Токио добраться, а тут раз — и обратно в деревню, за кассу семейного универсама? Вот что-то тут не так.
— Устраивается работать в универсаме. Тоже странно. С дипломом инженера и в магазине. Вот! Смотрите… — Майко поднимает лист с копией свидетельства о рождении.
— Так ты у нас оказывается Хирано Юичи — то есть первый сын! — говорит Читосе, заглядывая в свидетельство.
— Класс, — кисло говорю я, — теперь я еще и не Синдзи.
— Хорошее имя. Юичи. — произносит Майко. — Юичи. Хм. Даже лучше, чем Синдзи. Ты сразу благороднее становишься, что ли.
— Хирано Юичи-доно, — торжественно произносит Читосе, — гордый наследник универсама на Окинаве.
— Да ну вас. — говорю я, листая документы дальше. — Там, между прочим, очень красиво. И тепло.
— О! Окинава из него поперла. — говорит Майко. — Ты можешь вывезти парня с Окинавы в Токио, но вот вывести Окинаву из парня — уже вряд ли.
— Начались шуточки от столичных девушек о провинциальных парнях. — говорит Читосе. — Я вот тоже с деревни и что такого? Там, между прочим, люди честнее и попроще немного.
— Смотрите! Первые фото Сина! — выхватывает лист Иошико. — Он тут — совсем голенький! И такой пухлый! Милота!
— И ничего интересного. В таком возрасте все младенцы похожи. — говорю я, понимая, что это бесполезно. И точно — фотография пошла по рукам, вызывая охи и ахи.
— Не, все-таки тогда ты милее был. — говорит Майко. — Так бы и зацеловала тебя. А какой у тебя писюн!
— Да, писюн у него уже тогда был знатный! — кивает Читосе. — Я таких у младенцев не видела ни разу.
— Это, наверное, — мутация. — предполагает Иошико. — Ну как у младенца до колена может быть?!
— А ну отдайте! — я выхватываю фотографию и изучаю ее. Никакого «до колена» не вижу, обычный ребенок. Девушки давятся смехом. Туше, думаю я, подловили.
— Ага, еще тут сказано, что в школу пошел… бла-бла-бла… учителя тебя кстати любили, ты тогда еще лапочка был. Это уж потом… — машет рукой Майко, показывая что потом я покатился по наклонной, перестал уважать старших и даже банду себе сколотил. И назвался Сумераги-тайчо.
— Ага. А вот и пропажа. Убежала твоя маман с Окинавы. Я ж говорила, кто там выдержит в вашем захолустье. Мать-то у тебя столичная штучка была. Ага, убежала и пропала, никто не знает куда. — изучает документы Майко.
— Ну, эту часть истории можно уже и у Нанасэ спросить. — говорю я.
— Если она все помнит верно. Так, после вашей пропажи твой батяня начал пить, опустился на социальное дно и … умер. Умер, кстати, интересной смертью — его акула сожрала. Почти всего. — переворачивает она последнюю страницу.