— Да затем, что это как раз проверка на границы, Акира. Это как раз толчок нам в спину — становитесь уже взрослыми, хватит за папину юбку держаться! Где-то в глубине души старик проверял наши границы и был разочарован, что мы терпим и молчим, продолжаем быть фигурами. Запомни, переговоры ведут только с равными, с игроками. Фигуры просто двигают.
— Не понимаю! — рычит Акира и ее глаза вспыхивают пламенем Преисподней. Сейчас она в таком состоянии, когда сжигают мосты и корабли за спиной. Сейчас она — Та Самая Акира.
— Каждый отец хочет, чтобы его дочь выросла. — говорю я мягко. Пламя в ее глазах угасает, и она опускает руки. Когда она успела их поднять? — Каждому отцу немного больно, когда его дочь уходит из дома, — продолжаю я, — но каждый отец хочет, чтобы дочка — выросла. Стала большой. Научилась отстаивать свои собственные границы. Преследовать свои собственные интересы.
Акира опускает руки и смотрит вниз. На ладони. На пылающие языки пламени на кончиках ее пальцев.
— Думаешь это было необходимо? — спрашивает она меня.
— Каждому надо однажды сказать «до свидания, папа». — говорю я. Акира молча выходит из помещения.
— Фух, — выдыхает сзади Майко, — это было серьезно. Я уже думала, что сейчас мы твой пепел в совочек собирать будем. Видела я Акиру в таком вот состоянии… однажды. Там даже пепла не осталось.
— Да ну. — говорит Читосе: — Акира не такая.
— Что ты знаешь об Акире, салага. — Майко легко толкает Читосе в голову. — Она выжигала по площадям, когда ты еще под стол пешком ходила.
— Не такая уж я и молодая! Это просто вы все старые. — совершенно нелогично говорит Читосе, потирая голову. Поворачивается ко мне.
— И что теперь? Мы с гокудо воюем или нет? Я могу им всем коленные чашечки прострелить.
— Мы… ну смотри… — и я принимаюсь объяснять политику партии и правительства. Что на самом деле мы с Джиро сейчас союзники. Да, было всякое, но высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Лучшее соглашение — это когда каждая сторона считает, что ей пришлось немного поступиться своими интересами. Мы — большие мальчики и можем съесть свою порцию горького не морщась и не запивая. Перешагнуть через гордыню и договориться. Именно поэтому я и открылся перед старым Джиро — я верил в его рациональность, острый ум и отсутствие эмоциональной составляющей в механизме принятия решений. Якудза всегда этим славились. Если якудза говорит тебе о своей поруганной чести и жуткой обиде — он хочет развести тебя на деньги. Каким-то образом деньги неожиданно заглаживают моральный вред, нанесенный подпольным работничкам ножа и топора. Этим они и отличаются от самураев. Но самураев в благословенной стране Ямато давно уже нет, остались только эти. Правильно Акира говорит, гибкость — это путь жизни. Несгибаемые самураи ушли, уступив свое место торговцам и переговорщикам.
Поэтому старый Джиро согласился считать нас игроками и не преступать наши границы без предварительного согласования. Я со своей стороны согласился не преступать границы гокудо в целом и одного упрямого старика в частности. По факту это означает, что гокудо оставляет в покое Третью и Четвертую улицы, как территорию Сумераги-тайчо. А также прекращает попытки заминировать, отравить, натравить Антимагию, или каким-либо иным способом причинить нам вред. Понятно, что исподволь будут вестись попытки, но такие, чтобы не обнаружили, потому как — потеря лица, неудобно как-то будет. Вроде ж договорились. Под шумок я обозначил зоной своих интересов Лесной Лагерь и приют. Возражений не поступило.
Старик Джиро, в свою очередь, настоял не только на пакете о ненападении, но и на соглашении о взаимовыручке — в военном плане. То есть, в случае нападения на гокудо, мы будем обязаны поддержать их силой. Равно как и наоборот. Я пока не стал говорить старикану, что мы уже в конфликте с не самым слабым кланом в Японии — хватит с него на сегодня переживаний. Но мысль о том, что старик думал о нашей обязанности его поддержать, но на самом деле ситуация обратная и ему, может быть, придется отдавать своих магов на нашу войну, — улыбнула меня.
Кроме того, между нами остается канал для сотрудничества. Акиру восстановили в правах посещения чайного домика. Она — снова желанный гость. Еще бы, после меня-то. Теперь там кого угодно примут с распростертыми объятиями.
И, конечно же, высокие договаривающиеся стороны постановили оставить все обиды в прошлом и начать жить с чистого листа. Иногда такое работает.
— Примерно вот так. — заканчиваю я краткий обзор достигнутых соглашений. Читосе кивает. Ей все понятно. Не надо ни в кого стрелять, это конечно жалко, но мир — это хорошо.
— А я вот считаю, что старому Джиро следовало бы задницу надрать. — задумчиво говорит Майко. — У нас с его преемником намного проще сотрудничество бы сложилось. Старик меня всю дорогу бесит.
— А вот это — не повод людей убивать. — говорю я, откидываясь в кресле. — Бесит он тебя, видите ли.
— Пфф! — фыркает Майко. — Дело даже не в этом. Эта скотина цинично чувствами нашей Акиры играет. Сделал из себя отцовскую фигуру, подобрал сиротку из приюта, напоил, накормил, трахнул и теперь — папаша года. Да Акиру в четырнадцать лет любая организация с руками бы оторвала. Любые родители бы удочерили и на руках носили. Но нет, пришел страшный Джиро-сама и сделал так, чтобы никто ее не взял, а он, на этом фоне, — просто лапочка. Знаю я, как Акиру приручали, слышала.