— Не понял, — удивился я. — Это чем это он меня?
И немножко офигел: копыта у ходилок Курбича были, почему я принимал его за сатира. Но оказались именно ногтями, с мощными пальцами собранными при ходьбе «в щепоть». Тремя, очевидно большим и двумя отстающими. И теперь, он эти пальцы растопырил и большими гвоздил по мне копытцами!
«Никогда такого не видел, вот хренотень-то!» — удивился, как и я, Потап.
— И не говори, — признал я мохнатую правоту.
Ухватил Адавра Курбича (то ещё имечко, хотя и даже понятное — «идущий в Золотой», довольно распространённое в Корифействе) за загривок, потыкал мордасом в землю: удары копытцами были, вообще-то, ощутимыми.
— Прекрати копошиться, — по-доброму попросил я, когда раздался рычащий кашель — видимо, от жадности: жранул слишком много земли. — За слова поносные ты трёпку получил, — продолжил я, наблюдая повернувшиеся уши. — И… не буду я тебя жрать. Трахать тоже. И даже обоссывать мне тебя неохота. А охота мне, чтобы ты выполнил распоряжение Лидари.
— Это какое? — удивлённо прорычал Адавр.
— А вот встретил бы моё почтенство с уважением, выслушал, тогда бы и знал. А не жрал землю и домик ломал, — оценил я нанесённые нашим падением повреждения недвиге. — Я тут с ярлыком от Лидари. Не нравится ему это убийство на вашей гулянке.
— А кому нравится⁈ — с прорезавшейся истеричной нотой рыкнул Адавр. — Рала такая была… И уроду этому, Жатечишке проклятому… — начал он бодро есть землю и ругаться.
А я задумался. Нет, то, что «вольное поведение» девицы «до брака» и отношения парня к ней парня — две разные вещи, я знал. Чисто умозрительно. А тут я видел. И не только голую мохнатую жопу териантропа, с куцым, фактически крысиным хвостиком, и раскидистые, скорее коровьи ухи. Но и искреннее (вроде) горе. Правда, чёрт его знает, может играет…
«Вряд ли», — откомментировал Потап. — «Совсем щенок — зим пятнадцать-шестнадцать, не до конца вырос ещё».
— Ну это не показатель, может тем ещё лицедеем быть. Хотя вряд ли, да, — признал я.
Тут тоже занятно: у людей дюжина лет считалась нормальным возрастом совершеннолетия. Можешь зачать-рожать, мозги работают — значит, взрослый. Ну, в общем-то, логичная позиция. Те, кто из-за подростковых взбрыков гробятся — естественный отбор, на благо популяции, если смотреть в общем.
Но при этом понятно, что опыта у двенадцати или даже шестнадцатилетнего владетеля маловато. И для достоверного лицедейства… Ну скажем так, если бы парень варился в Собрании — мог и быть лицедеем, факт. Но не в благополучном родовом владении, просто нет тут причин выворачиваться.
А занятность вот в чём: Потап считал «взрослость» по порогу жизни, лет двадцать для человека. Когда он перестаёт формироваться — до этого щенок. Почти как «онжедеть» у нас, хотя совсем по иным причинам.
— Выговорился? — полюбопытствовал я у замолчавшего парня.
— Да!
— Поражение признаёшь? — на всякий случай уточнил я.
— Только… не тронь Маку, Глашу и Ришу! — потребовал он.
— Это кто это? И с чего мне их не трогать? Или с чего мне их трогать? — немного не въехал я, даже мордой помотал — вроде никаких персонажей с такими именами я не знал.