В ответ на мой усталый вздох они обрывают перепалку, изображают серьёзные лица, и мама выдаёт:
– Говорите, господин капитан-майор, мы слушаем, – под конец она, не сдержавшись, всё же прыскает от смеха.
– Хватит ржать! – я стукаю кулаком по дивану. – Серьёзное дело вообще-то!
– Ну всё, всё, – отец хмурит брови. Смотрит на маму: – Что-то случилось.
В гостиной повисает тишина. Я жую губы.
– Но разговор и правда… про отношения.
Мама уставляет палец на отца и мысленно шипит: «Проспорил!»
Однако по мере моего рассказа – в самых общих словах – родители становятся серьёзными. Переглядываются расстроенно. В общем соприкосновении наших сознаний растёт ощущение беспокойства.
– Короче, я ничего не понимаю, – к концу я уже разболтался. – Он меня не помнит, подскакивает от любого моего движения, но зачем-то вот полез. И как это понимать?..
– По-моему, всё просто. – Тон у мамы уверенный, и это обнадёживает. Женщины разбираются в таких штуках. – Он хочет тебя задобрить. Ты ведь сказал, он считает себя подростком из приюта? Видимо, он воспринимает всё это так, будто ты его усыновил. Значит, он должен тебе угождать.
– Погоди! – я возмущённо перебиваю. – Как это связано с сексом?
– Напрямую. Сам-то подумай. Зачем взрослый мужик может поселить у себя подростка.
– Чего?.. – у меня аж челюсть отвисает. – Ничего такого… Он… Что за хрень!
Мама смотрит на меня с сожалением, мол, «если ты дурачок и этого не понимаешь – твои проблемы».
Папа неуверенно говорит:
– Может, есть другой вариант? Может, Эрик начал вспоминать прошлое? Что между ними что-то есть?
– Он его боится, – авторитетно заявляет мама, указывая на меня ладонью.
– Да… – как бы мне ни хотелось верить в папину версию, но тон получается упавший. – Это вряд ли. Он совсем не похож на себя. Но я, вообще, думал… Может, это поможет ему вспомнить?
– Или подтвердит его мнение.
– Да уж… – отец растерянно чешет за ухом. – Дилемма.