– Хорошо-хорошо, – мама миролюбиво поднимает ладони, – просто предложила.
Даже думать не хочу о таком варианте. Я и сам к Ру не лезу. Хотя… Может, больше из страха убедиться, что он не помнит меня. Но нет! Просто нет и всё! Я уже подпустил к нему Лану, и чем это кончилось? Теперь какая-то Розамунда будет рыться у него в мозгах? Хватит. Это не обсуждается.
– Синхард? – мягко произносит отец. – Тебе не кажется, что он сам должен решать?
– Он сейчас не может ничего решать!
– И это решил ты?
Я зло фыркаю, но молчу.
– Мы понимаем, тебе сейчас трудно, – мама старается звучать мягче. – Может, Эрик пожил бы у нас какое-то время? Ты бы отдохнул, привёл мысли в порядок. Рынок рядом, фрукты, всё свежее. Мы были бы рады помочь.
– Не знаю…
– Если волнуешься насчёт Розамунды, она могла бы недельку пожить у тёти Марты. Но я всё же думаю, что Эрик должен знать о таком варианте. Поговори с ним, – мамин тон становится настойчивее. – Или я это сделаю. Раз уж ты привёл Эрика к нам, он тоже член семьи, мы беспокоимся и имеем право участвовать.
– Я подумаю, – вскакиваю с дивана и широко шагаю к лестнице наверх. Пафос портят расстёгнутые штаны, про которые я совсем забыл. Приходится их придерживать.
Вслед доносится голос мамы:
– У тебя неделя.
Распахиваю дверь своей комнаты… И останавливаюсь от волны чужого запаха. Да бля, это ж теперь комната Розамунды! Хорошо хоть её самой нет, а то неловко бы вышло: вломился среди ночи, бухой, в спадающих штанах…
Что ж, переночую в комнате Берт.
32.
Утром меня будит вибрация электронного браслета. Сообщение. «Ты вернёшься сегодня?»
В принципе, дел больше нет, а если выехать с утра, то будет не так жарко. «Буду к часу».
И только когда я кладу браслет обратно на тумбочку, до меня доходит: Эйруин написал «ты».
***
Всю дорогу назад репетирую монолог – образец Рассудительности и Железных Аргументов. Если признаться честно, то мысль отправить Ру в Данбург вызывает облегчение. Я мог бы несколько дней не думать ни о чём – валялся бы в постели, жрал куриные крылья с острым соусом, смотрел все киношки подряд… В конце концов, я не обязан тащить всё это дерьмо в одиночку.