– Понимаю, это сложно. – Она погладила Самиру по руке. – Поднимайтесь наверх.
Отец сидел в палате, сложив руки на коленях. Кто-то включил телевизор, шла передача про восстановление старых домов, но бабá не смотрел на экран. Только раскачивался взад-вперед, зажав в руке мисбаху, и перебирал бусины трясущимися пальцами.
Самира села рядом, погладила его по спине, стала успокаивать, как мать успокаивает расстроенного ребенка. Через час отец начал задремывать, и она осторожно уложила его в постель.
А когда наклонилась снять с него ботинки, он пробормотал по-арабски:
– Ты ушла.
– Прости. Но я вернулась.
– И ее заставила уйти.
Она молча замерла с ботинком в руке.
– Сказала, она не может остаться. Это позор.
Самира поняла, что он принимает ее за мать. И пока гадала, что ответить, отец вдруг выкрикнул:
– Сука!
Стащив второй ботинок, он запустил им в нее, тот просвистел мимо виска. А Самира, как когда-то с Джеромом, стала по-крабьи пятиться назад. Но далеко уйти не удалось. Отец набросил ей на шею мисбаху, затем швырнул в стену второй ботинок, и тот в полете сбил лампу.
Самира закричала.
Дверь распахнулась, вбежали четверо в белых халатах.
Самира в ужасе смотрела, как здоровый мужик схватил отца за руки и прижал их по бокам. Бабá пытался вырываться, но медсестра вколола что-то ему в вену, и через пару минут он поник, как цветок без воды.
Вернувшись домой к десяти, Самира поставила на зарядку отключившийся телефон. Тут же пришло сообщение от Логана.
Как все прошло?
Я рада, что вернулась.
Когда они через несколько дней встретились, Логан остолбенело уставился на синяк у нее на лице, а она, сама не понимая почему, поспешно солгала. Сказала, что споткнулась и ударилась о дверной косяк. Не хотела, чтобы он осуждал баба́, как другие, считал, что по одному поступку понял, что он за человек. Да, отец ударил ее, но зато открыл правду, которая стала бальзамом для ее израненного сердца.
Как-то вечером они с Логаном болтали, и Самира неожиданно рассказала, как холодна была с ней мать, как жадно тянула из нее деньги Руба и как бабá всегда им мягко сопротивлялся. Не все, конечно, рассказала. Малую часть.