Под красной крышей

22
18
20
22
24
26
28
30

– Катя, – испуганно произнес Никита, когда она все-таки вошла.

Все замолчали и уставились на нее, а она глядела на расстеленную прямо на письменном столе газету, занятую стаканами и кусками вареной колбасы.

– Привет. – Она неуверенно улыбнулась.

– Королева! – восхищенно выдохнул один из друзей Никиты и, вскочив, принялся стряхивать с пустого табурета крошки.

– Пожалуй, нам лучше уйти? – предположил другой, и Ермолаев рассеянно кивнул.

Худая нервная девушка, любительница изящной словесности, проходя мимо, громко хмыкнула, и Катя неожиданно смутилась, а заодно разозлилась на себя и на Никиту: как он мог не почувствовать, что она идет к нему?

– Садись, – предложил он, когда все наконец вышли и комната наполнилась задыхающимся шепотом часов.

Катя удивленно указала на них подбородком:

– Все те же… Ты говорил, что они «шоркают»…

Еще не закончив фразы, она поняла, что воспоминание не вызвало ни сожаления, ни грусти. Она пришла к той же реке, но в ней давно сменилась вода.

– А я вчера был у твоего племянника, – вдруг признался Никита и, не спрашивая разрешения, закурил. – По-моему, он меня ненавидит…

– За что? – машинально спросила Катя, опускаясь на табурет.

– Кажется, я обидел его.

– Ты плохо отозвался о его стихах?

– Стихи тут ни при чем… И вообще… все это не важно. Ты ведь не из-за Марка пришла?

– Я пришла, – торопливо подхватила она, – потому что рано или поздно нам все же нужно было объясниться с тобой. Я не могу спокойно жить, пока мы не простили друг другу…

– Катя, не надо!

– Я виновата перед тобой, я была полной дурой! Я начиталась Ромена Роллана и поверила, что страдания от измены поднимают любовь на новую высоту. У нас с тобой все было так сложно… Я никак не могла до конца понять: то ли ты любишь меня, то ли ненавидишь?

– Разве эти чувства существуют по отдельности?

– Да, Ник, да!