По ту сторону моря

Да, так и есть, говорит женский голос. Он был плохим сыном. Но, как и все сыновья, он виноват только в том, что родился мужчиной. Носишь ты его под сердцем…

Мама…

Нянчишься, таскаешь на руках. Делаешь для него и то, и это – все, что делает мать, – мучаешься день и ночь, отказываешь себе во всем, и в ответ – никакой благодарности. Но тебе и в голову не приходит, что когда-нибудь он тебя бросит. Ты проснешься, а его нет. До сих пор я не знала, что он был убийцей. Возможно, он всегда им был. Очевидно, он убил какую-то часть меня. Я его таким не воспитывала. Я не растила его для того, чтобы он усложнял всем жизнь. Может быть, он и убийца, кто знает, на что способны мужчины. Но для меня он умер, мой родной сын. Подумать только, все это время я носила в животе что-то мертвое…

Боливар лежит, вцепившись в волосы и заливаясь сухими слезами. Он извивается, обхватывает руками колени. Зовет мать хриплым голосом, но она не слышит его, занятая разговором с кем-то другим.

Затем он слышит новый голос.

Язык распух, но Боливар его окликает.

Папа. Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашел?

Он нас наказывает. Может, за грехи в прошлой жизни, кто знает. Может, он не нашей крови. Я слыхал о таком. Чей-то выблядок, которого подменили при рождении. Я бы не удивился. Посмотри, сколько таких в округе. Это бы все объяснило. Как мне поверить, что это мой сын? Только взгляни на него. Он на меня даже не похож. Я признаю, что однажды он позвонил мне – сообщить, что у него все хорошо. Я не стал тебе этого говорить, не хотел причинять боль. Я мог бы сказать тебе, у него все наладится, он даст о себе знать, когда неприятности, которые он причинил, забудутся. Само собой, я не мог сказать этого его жене и дочери. Спустя какое-то время я понял, что он где-то осел, Бог знает где. Встретил другую женщину. Так всегда бывает. Я его таким не воспитывал. Как же вышло, что он оказался моим сыном?

Боливару досадно, что у него нет больше слез, чтобы выжать эту боль из глаз. В теле не осталось воды. Внутренности свело. Он представляет, как нож находит вену на запястье. Острие высвобождает алый ручеек. Губы краснеют, когда он пьет жизнь из-под кожи.

Его будят голоса. Он не знает, как долго проспал. Знает только, что они все еще говорят про него.

Он просит, пожалуйста, дайте мне воды, я умираю.

То здесь, то там туман начинает рассеиваться, открывая холодное море цвета гудрона.

Может быть, они в лодке, ищут меня.

Может быть, они тоже заблудились.

Морская птица садится на планширь. Он щурится, глядя, как птица скачет по палубе.

Затем она заговаривает с кем-то еще. Он слышит другой голос и, забившись в ящик, начинает рвать на себе волосы.

Алекса, пожалуйста, шепчет он, я не хочу этого слышать.

Откуда я могла его знать, спрашивает она. Он словно призрак, тень внутри меня. Я почти никогда о нем не думаю. Иногда он мне снится, и я ощущаю его присутствие, но, когда я зову, он уходит. Может быть, я ищу его в других мужчинах. Дело не в прощении. Это древний грех. Не с меня началось. Вот как я думаю. Все так, как вы сказали. Такова его природа. Он виноват в том, что родился мужчиной. Все мужчины такие, а может быть, не все. Может, большинство. А может быть, зависит от человека. Не мне судить.

Он не мой сын.

Бог – отец дьявола, дьявол – отец человека. Я всегда так говорю. Он явно создан по дьявольскому подобию.