— Спасибо, ваэрин. Я вам очень благодарна.
Ирвин держал в руках коробку, завернутую в бумагу. Арьяна вышла к нему из-за стола — Ирвин приобнял ее и негромко произнес:
— У меня есть кое-что для тебя. Надеюсь, понравится.
Когда они поднялись в те комнаты, которые были отведены для Арьяны, часы в гостиной пробили одиннадцать. Когда-то в это время мать требовала, чтобы принцессы отправлялись спать — Арьяна послушно шла в свою спальню, но еще долго не засыпала: читала какую-нибудь книгу, рисовала, даже просто смотрела в окно. Вечер, переходящий в ночь, всегда казался ей таинственным временем, полным чудес, которые нельзя упускать.
И этот вечер тоже был наполнен предчувствием чуда. Арьяне слышался далекий перезвон колокольчиков, словно что-то очень хорошее, светлое и чистое шло к ней из темноты, в которой утонул сад за окном. Ирвин развернул бумагу и, вынув бархатную шкатулку для драгоценностей, сказал чуть ли не смущенно:
— Я понимаю, принцессу не удивить сокровищами. Но это очень важная вещь.
Он говорил так, словно тоже уловил ту мелодию, которую сейчас слышала Арьяна. Шкатулка открылась с негромким щелчком: на белом шелке подложки лежала ледариновая цепочка с дымно-голубым бриллиантом — на мгновение Арьяна замерла от его ледяной прозрачной красоты.
Ирвин был прав — Арьяна видела и не такие драгоценности. В сравнении с теми камнями, которые хранились у короля Якоба, этот голубой бриллиант был скромным родственником. Но в нем была та глубина и тайна, перед которой меркли все камни, которые Арьяне доводилось встречать.
— Когда-то им владела моя мать, — улыбнулся Ирвин, вынимая цепочку с бриллиантом из шкатулки. — Она получила его от своей матери, а та от своей. Потом она оставила его мне, чтобы я подарил своей истинной. Она верила, что однажды я ее найду.
Он осторожно отвел волосы Арьяны в сторону, открывая шею — прикосновение, такое легкое и невинное, окатило кожу жидким огнем. Ледяная змейка цепочки нырнула в пламя, кулон скользнул в вырез домашнего платья. Теперь Ирвин должен был сделать шаг назад — и Арьяна не знала, хочет ли этого.
Он не отступил. Опустил ладони на ее плечи — сильные и тяжелые, они были удивительно нежными, словно Ирвин прикасался к чему-то, что мог разрушить неосторожным движением.
— Спасибо, — выдохнула Арьяна. — Спасибо, он очень красивый…
Бриллиант холодил грудь, но этот холод не мог отогнать огонь, который тек по ее телу, расплываясь от чужих рук. Арьяна обернулась — лицо Ирвина, привычно напряженное, сейчас было необычно спокойным, почти мягким. Он смотрел на Арьяну так, словно сейчас все его надежды лежали у нее под ногами.
Ступай легче…
— Ты говорила, что хочешь выбрать сама, — сказал Ирвин. — Думаю, ты уже выбрала, Арьяна.
Несколько пронзительно долгих минут они смотрели друг на друга, и в голове у Арьяны не было ни единой мысли. В ней воцарилась звонкая пустота — такая же, которая появилась за миг до того, как она встала перед Ирвином с пистолетом в руке. И она всегда знала: любая пустота ждет, чтобы ее заполнили.
От Ирвина пахло дорогим одеколоном, сухой степной травой, горечью охоты. И та сила, которая сделала Арьяну его истинной, почти бросила их друг к другу. Арьяна не знала, что можно целоваться вот так — жадно, жарко, сливаясь с другим человеком в одно существо.
Это и была истинность — теперь Арьяна понимала и принимала ее всей своей сутью.
Одежда соскользнула на ковер осенней листвой. Когда сильное жилистое тело вмяло Арьяну в кровать, то она смогла лишь медленно развести ноги и податься навстречу чужому желанию — принять его, дать ему погрузиться в самую потаенную глубину, растаять в нем, окончательно стать единым целым.
А потом пламя поднялось до небес, и Арьяна растворилась в нем до капли.