— Я никому не дам тебя обидеть, — произнес Ирвин. Все мужчины говорят это своим женщинам, но Арьяна точно знала, что не все держат слово. Просто потому, что говорить и обещать легче, чем потом сделать. Но в Ирвине она не сомневалась.
— Да, вчера я это поняла, — ответила она, и взгляд Ирвина обрел неприятную жесткость: он словно снова взял пистолет и поднял его, готовясь стрелять.
— Вчера во дворце я встретил девушку, в некотором смысле свою юношескую любовь, — сказал он, и Арьяну кольнуло раздражением. О таких вещах лучше бы молчать — и в то же время их нельзя скрывать. Вот поди знай, как лучше.
— О, — коротко ответила Арьяна, не желая показывать и говорить большего.
— Мы не общались много лет, — продолжал Ирвин. — Но тут она вдруг оказалась очень мила. Заговорила со мной. Даже призналась, что искренне сожалеет, что не является моей истинной. На мой взгляд, это странно, а все странные вещи меня настораживают.
Арьяна понимающе кивнула. За ней начал ухлестывать Аделард Пиннет. К Ирвину бросилась его юношеская страсть — при мысли об этой девушке в Арьяне поднимался холод.
— Я уверен, что для нас с тобой подготовили какую-то дрянь, — Ирвин бросил салфетку в опустевший пакет и добавил: — Ты должна твердо знать, Арьяна, и не сомневаться. Ты моя истинная. Я люблю тебя и не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
Эти слова рассекли весь мир Арьяны на “до” и “после”. Принцессе, конечно, признавались в любви — но никто не делал этого настолько искренне, выплескивая в слова всю душу.
И ей больше всего хотелось ответить на них взаимностью.
После перекуса на берегу озера они отправились в госпиталь — там Арьяна надела врачебный халат в ординаторской и сразу же пошла по палатам: проверить поступивших пациентов, поговорить с новыми сотрудниками. Ирвина взяла в оборот одна из заведующих отделениями: поблагодарила за помощь и добавила:
— И еще по поводу наших коллег с полуострова. Их бы расселить куда-нибудь поскорее, ваэрин. А то вон, — и заведующая кивнула в сторону каталки у стены, на которой, накрывшись простыней, лежал человек. — Пока в коридорах спят.
— Разумеется, — кивнул Ирвин. — Напишите их фамилии и имена, я постараюсь все устроить.
— Спасибо еще раз, ваэрин, — с искренним теплом сказала заведующая, когда Ирвин убрал листок со списком в свою папку с документами. — Мы все очень признательны и вам, и княгине.
— Это наш долг, — ответил Ирвин, мысленно задавшись вопросом: долго ли продлится эта признательность? Беженцы с полуострова постепенно расселяются по стране из пункта приема, им дают подъемные выплаты, но это, конечно, слабо компенсирует все, что они потеряли.
Он вышел из госпиталя, собираясь ехать к Лотару. Сандарин Веккья не появлялась на рабочем месте — то ли в самом деле дура, то ли решила притихнуть и не нарываться.
Нет, она не травила Арьяну теми дурацкими сушками. Здесь был кто-то еще — тот, кто играл с Аделардом и Мейв. Ирвин его чуял — незнакомец был похож на туманную тень: такие поднимаются над старыми кладбищами в тоскливые ноябрьские дни.
— Ирв?
Он обернулся — Мейв шла к нему, держа в руках картонную подставку с двумя стаканчиками чая. Сегодня она выглядела по-деловому сдержанно: темно-серый костюм, маленькая шляпка, туфли без каблука — сейчас Мейв была похожа не на светскую барышню, а на журналистку какой-нибудь прогрессивной газеты.
— Привет, — сказал Ирвин. — Ты как тут оказалась?
— Приехала с господином Оттором в хирургический корпус, — ответила Мейв. — Он привез какие-то коробки, я не знаю точно, что там. Давай выпьем чаю, раз так неожиданно встретились?